Не зови ушедших

[Lilljan]

Название: Верная
Автор: Лилльян
Бета: нет
Рейтинг: G
Жанр: ангст, дес-фик
Размер: мини
Размещение: с разрешения автора
Предупреждения: написано по случаю Самайна. По соответствующей тематике. И да, прекрасно отдаю себе отчет, что подобных историй – пруд пруди, так что открещиваюсь от сюжета пользу народного творчества.
Посвящается: написано оно для любимого братца  Pain_Sama_


- Не прощу, – сказано тихо, себе под нос.
Сжимаешь в кулаках то, что постороннему покажется грязной тряпкой, а для тебя – самое ценное, что сейчас есть.
- Не прощу…
Лучше бы ты его не встречала.
Что может быть ужаснее, чем найти и потерять? Что может быть ужаснее, чем обрести и в раз лишиться, так и не попробовав счастье?
- Не отпущу, - горькое обещание, напополам со слезами и кровью сердца.
Да только бесполезное обещание…

Ты слышишь звуки с улицы – праздничные песни, смех, чьи-то громкие разговоры.
Победа.
Да, твой мир жив, благодаря его защите.
Но при этом он и мертв. Потому что за его сохранность заплачена слишком высокая цена.
Жизнь человеческая.
Его жизнь.
- Любимый, - прижимаешь его рубашку с каплями крови к груди, убаюкиваешь ее, как убаюкивала бы вашего ребенка, которому уже никогда не суждено родиться.
- Любимый, - покачиваешься из стороны в сторону, прижимаешься щекой к грязной ткани, вдыхая запах пота, грязи и пороха.
- Любимый… - садишься на кровати, касаясь губами пятна крови, как прижималась бы к его губам – последним, отчаянными желание дотянуться. – Вернись…

- Хватит, - говорит подруга, видя твои мешки под глазами и дрожащие руки, - сколько можно. Уж сгинул, так ты хоть за ним в могилу не сходи.
Ты не спишь ночами.
Забываешься сновидениями, больше похожими на потерю сознания, чтобы потом опять резко проснуться и вскочить с кровати.
- Хватит, - говорит его отец – высохший старик, потерявший на войне двух сыновей, - совсем ведь себя тоской изводишь. А у тебя хозяйство, скотина. Родители, наконец! Успокойся уже.
А ты не можешь успокоиться. Мечешься как пташка в клетке, как мышь в затопляемой норке – вырваться! На волю, к нему!
Ведь не может же быть, чтобы он ушел! Не может!
Он обещал, что навсегда будет с тобой!
Он клялся, что вернется с чертовой войны, что у вас будут дети, что ты будешь счастлива!!
Из глубины зеркала на тебя смотрят полубезумные глаза, и руки что цепляются за край рамы кажутся тебе чужими – старчески высохшие, нездорово-дрожащие.
Ты клялся!!!
Обещал, что я буду счастлива!!

Он начал к тебе приходить во сне спустя три месяца, после известия о кончине.
Сначала ты видела только его фигуру.
Далекую, безмолвную.
Но с каждым разом он подходил все ближе, и ты видела-видела-видела все новые и новые детали.
Его грязные штаны, замызганную фуфайку, надетую на голое тело.
Правильно, ведь его рубашка у тебя.
Его глаза были устремлены на тебя, но их цвет, родной, зеленый, как луг весной, ты увидела лишь через несколько недель.

Ты теряешь себя во сне. Рвешься к нему, а он, словно издеваясь или преодолевая какое препятствие идет медленно, почти и не приближаясь к тебе.
- Любимый…
И вот, спустя месяц, он от тебя на расстоянии вытянутых рук.
- От…
Ты идешь через боль, через упругий, словно смола воздух, тянешься к нему.
- Любимый!
- Отпусти…
Ты все же шагаешь вперед, отчаянным рывком преодолевая сопротивление всего мира, и заключаешь его в объятия
- Отпусти!!
Его голос наполнено злостью и болью. Его глаза горят, как у черта, а руки упираются тебе в плечи.
- Отпусти меня!!
Он отталкивает тебя и ты падаешь. Падаешь назад, и будто проваливаясь в пропасть – летишь вниз, куда-то в темноту.

Просыпаешься вся в холодном поту, с яростно колотящимся сердцем.
Что такое?
Почему-почему-почему?
Почему оттолкнул? Почему не рад? Ведь ты так ждала, так хотела к нему – обнять, прижаться к груди, вдохнуть родной запах.

А он…

Встаешь с кровати и идешь к печи.
Отвар макова семени, что уже давно заменил тебе воду, еще теплый. Выливаешь остатки горкой гадости в чашку и возвращаешься к кровати.

Ты должна еще раз его увидеть.

И вновь темнота.
И снова никого нет – ни вдалеке, ни рядом.
- Любимый…

Он бросается на тебя сзади.
Сжимает пальцы на твоей шее, пытаясь задушить.
- Отпусти, отпусти, отпусти!! Я уйти из-за тебя не могу!! Отпусти!!
Ты вырываешься, инстинктивно отмахиваешься пытаясь его сбросить.
Его голос – низкие хрипы.
Его слова – рычание зверя.
Его пальцы – холодные обручи, что сдавливают твою шею, душат-душат-душат.

Звон колокола, пронзительный, неправильно громкий словно отбрасывает его от тебя. А ты, едва-едва отдышавшись обнаруживаешь себя по середине избы, на коленях, в окружении разбитой утвари и перевернутого стола... И его рубаха, разорванная на сотни кусочков, что разбросаны по все комнате.

От той ночи на твоей шее остались синюшные отметины и кровоподтеки на щеке и плечах. А еще непонимание.
Пополам с обидой.
И долей страха.
Ты больше не пила настой мака, больше не шептала на ночь «вернись» и старалась о нем не думать... но не выдержала и трех дней.
Скорбь стала для тебя всем.
Гнев на убийц, боль из-за разрушенной жизни, тоска и плач заполнили тебя собой и теперь ты не можешь не тосковать, не гневаться… не умалять вернуться.
Ты не можешь отказаться от себя. Предать свою боль.

И снова шепчешь «вернись», поднося к губам чашку с отваром.

Но не можешь заснуть…
Ветер за окном завывает с новой силой.
Еще не зима, уже не осень.
Ты и забыла, что сегодня Самайн.
А ведь еще бабушка говорила, что в эту ночь нельзя звать мертвых – они и без этого возвращаются на грешную землю.

Сна ни в одном глазу.
Зябко кутаешься с шаль, смотришь за окно, на темные силуэты веток, сейчас похожих на лапы неведомых животных, подсвеченные полной луной.

Стук в дверь.
А ведь ты никого не ждешь…
И тут сердце испуганно сбивается с ритма и начинает быстро-быстро колотиться о ребра.
Ты узнаешь эти шаги, когда он топчется за дверью, это едва слышное дыхание.
Это он!
Бросаешься к дери. Распахивая ее перед желанным гостем.
И сердце, верное сердце, что умирало все эти месяцы без него, не обмануло - любимый стоит на пороге, хмуро смотрит на тебя. Не говоря ни слова, проходит в избу, отталкивая тебя плечом в сторону.
И тебя захлестывает восторг пополам с нежностью и любовью.
Сдержал обещание!
И правда любит.
Пришел, вернулся!

Ты, как примерная хозяйка, как верная жена не бросаешься мужу на шею, а сразу же начинаешь собирать на стол.
Любимый непривычно молчалив и хмур, но это ведь не важно.
Он вернулся, вернулся!
Он подпирает голову кулаком, смотрит вниз, на крышку стола так, словно не хочет тебя видеть.
Но ведь он сейчас здесь.
Это ничего, что молчит.
Это ничего, что не смотрит и не обнимает.
Главное – вернулся.

Ты ставишь перед ним плошки с едой, кувшин с молоком и нарезанный хлеб.
Тебе стыдно, что не можешь поставить большего – из-за того, что так искала встречи с ним, ты не уделяла внимания готовке еды или запасам.
По-женски суетливо поправляешь растрепанные волосы и проводишь ладонями по подолу платья.

Он отворачивается, даже не притрагиваясь к предложенному угощению.

Садишься рядом, кладешь голову ему на плечо.
Тонкий запах тлена и сырой земли касается твоего носа, но тебя это не пугает.
Часы мерно начинают глухие удары – полночь.

Он поворачивается к тебе, обнимая за талию холодными, тяжелыми руками.
Его объятия не такие, как ты помнишь.
- Ты не отпускаешь меня.
С шорохом печь начинает осыпаться. И не просто осыпаться – распадаться на кусочки растрескавшегося кирпича, осыпаясь на пол… проваливаясь сквозь толстое дерево. Вместо нее, в стене и части пола раскрывается черная бездна, разрываемая языками пламени. Оттуда валит жар, оттуда пахнет серой и кровью… оттуда несет страхом и отчаянием.
Ты рвешься в сторону, но грубая рука прижимает тебя холодному, мертвому телу, а пальцы второй сжимают твои волосы.
- Так значит последуешь за мной…
Он поднимается из-за стола.
Он тащит тебя к раззявленной, как в ожидании добычи, пасти ада.
Он причиняет тебе боль и не слышит твоих криков.
- Нет! Нет! Нет, любимый!!!
Ты так ждала его.
Дождалась
Ты так хотела, чтобы он вернулся, обнял тебя, прижал к себе и никогда больше не отпускал.
Вернулся.
Ты так хотела, чтобы он сдержал обещание.
Сдержал.
- Теперь мы будем вместе…

Наутро соседка будет долго стучаться в дверь.
Потом уйдет и вернется уже ближе к обеду, с мужем и старшим сыном.
Потом они вскроют дверь и застынут, пораженные.

Тело женщины будет лежать на груде битого кирпича, бывшей еще вчера печью.
На лице женщины – животный ужас, и рот раскрыт в предсмертном немом крике.
Руки со скрюченный пальцами, будто навсегда вцепились в не удержавший ее воздух.
И пойдет по деревне слух, что муж вернулся за женой.
И даже священник откажется ее отпевать.
Потому что, по сути своей, она самоубийца.