Автор: Лилльян
Бета: [J]darksworder[/J] (спасибо ей огромадное!)))
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст
Размер: мини
Размещение: с разрешения автора
Предупреждения: попрошу заметить, что это не Мэри-сью, хотя, особенно вначале может и создаться такое впечатление.
Посвящается: обещанный подарок моей любимой Tej_Nikki. Ну… в свое оправдание мне собственно сказать нечего, поэтому я просто помолчу в сторонке)))
читать дальше
Святая
Все дьявольское, что есть в этом мире, на самом деле - человеческое.
Твой день начинается, как у всякой истинной леди, с чашки чая, подслащенного одним кусочком сахара, (эдаким уступкам любви к сладкому).
Чай и несколько тостов поднесены, в лучших романтических традициях, шикарным мужчиной. Вы познакомились несколько недель назад и вот, он уже смотрит на тебя глазами преданной собаки, готовой исполнить любой каприз хозяйки.
Лениво потягиваешься, чувствуя как приятное тепло, что дарит влюбленность в тебя другого человека, растекается от самого сердца по всему телу.
Ты не любишь этого мужчину, ты ищешь настоящего Принца, но пока он не найден – сойдет и этот… князь. Особенно если он сейчас встает на колени и целует твою руку, без слов подтверждая, что ты – его госпожа.
Лежа в постели, растягивая минуты приятной, расслабляющей неги, ты мимолетом думаешь, что твоя жизнь – это воплощение мечты очень и очень многих.
Но...
Отпивая глоток чая, ты на несколько мгновений прикрываешь глаза от удовольствия.
... ты достойна этого, как никто другой.
Ты всегда была лучшей.
В школе, институте, среди подруг и друзей.
Протягиваешь руку мужчине, когда он хочет помочь тебе встать. Улыбаешься благодарно, ведь помнишь, что для тебя это сущий пустяк, а он будет помнить твою улыбку весь оставшийся день.
Перед глазами темнеет, и после этого ты на миг слепнешь от ярких лучей солнца. Прикрываешь глаза ладонью. Стоишь перед домом, и твой спутник придерживает тебя за руку.
- Любимая, пойдем, я отвезу тебя в редакцию?
Ты милостиво соглашаешься.
Дорога до редакции занимает около получаса. Ты сидишь на заднем сидении, лениво глядя в окно. «Любимый» не спешит занять тебя разговором, зная, что если ты захочешь поговорить, то первая начнешь.
Над тобой проплывают странные ломаные облака. Вот одно, в форме сердечка заставляет тебя улыбнуться.
Кто-то касается твоих волос, ласково поглаживая.
Открываешь глаза. Оказывается, ты уже успела задремать. Мужчина отводит руку, делая вид, что ничего не было, и помогает тебе выбраться из машины.
- Тебя подождать?
- Подожди. Я ненадолго.
Поднимаешься по высоким ступенькам. Тебе чуждо злорадство, но сейчас перестук твоих каблучков кажется тебе победным набатом.
Высокие шпильки, длинное платье, убранные в прическу волосы – можно подумать, что ты принцесса, случайно завернувшая с бала, хотя для тебя это действительно повседневная одежда.
Нет никого, кто не проводил бы тебя взглядом. Кто завистливым, кто восторженным, кто страстным. Шлейфом за тобой тянутся восхищенные вздохи и сказанное сквозь зубы «чертовка».
Да-а-а...
Пусть людям кажется, что тебе бы очень подошли ангельские крылышки, но херувимчиком ты никогда не была. Брала то, что давала тебе жизнь, не размениваясь на мелочи, но и никогда не упуская возможности.
А еще ты никогда и никого не прощала.
Обидчиков, людей, которые посмели сказать то, чтобы ты не хотела услышать.
Враги предпочитают таиться, никто не смеет выказывать тебе неприязнь открыто. Потому что это заставляет тебя искать способы нейтрализовать угрозу. Потому что это на одной грани с «опасно». Ведь у красивой и умной женщины власти и возможностей порой больше, чем у иного мужчины.
Поправляешь прическу, едва ли не явственно чувствуя, что тебе бы очень подошли дьявольские рожки.
Мерзкое насекомое, видимо комар, садится на руку, у самого сгиба локтя, на миг отвлекая тебя от приятных мыслей.
Хлопок и тот, кто посмел покуситься на твое совершенное тело, падает замертво на пол.
Разговор с редактором относительно твоей книги был коротким, обильно насыщенным восторгом и признанием таланта.
Великого таланта.
Редактор, уже немолодой импозантный мужчина, явно тебе льстил, но, положа руку на сердце, он умудрялся не сильно грешить против истины.
Разговор прерывается на середине слова и ты, резко вскинув голову, понимаешь, что не помнишь, о чем вы только что говорили.
Он гладит тебя по плечу, а ты, решив все же позволить ему эту вольность, игриво улыбаешься.
Его рука спускается ниже, сминая дорогой атлас рукава.
Становясь на колени, редактор придвигается ближе и вжимает тебя в кресло.
Ты учащенно дышишь, зная, что грани он не перейдет, а раз уж решился на такое, то не иначе, как от великой любви к тебе.
Его губы находят твои, и он целует, а ты прикрываешь глаза, наслаждаясь этой немного скомканной лаской.
От этого поцелуя будто пробивает током вдоль позвоночника.
Какое восхитительное чувство...
Ты сама уже тянешься к нему, молча, но в душе умоляешь продлить этот прекрасный миг, еще хотя бы ненадолго.
Он накрывает твои глаза ладонью… а через секунду ты уже лежишь у себя на кровати.
За окном затихает город, солнце закатывается за горизонт, а под боком, трогательно обняв тебя за талию, спит «любимый», шепча во сне « чертовка».
И ты закусываешь костяшки пальцев, наплевав и на маникюр и на идеальную кожу, на которой потом могут расцвести отметины от зубов.
Ты плачешь, едва слышно всхлипывая, потому что где-то рядом с тобой прошло чудо. Ты знаешь, что потеряла что-то очень-очень важное, но так и не можешь понять, что именно. Ты не можешь даже вспомнить, что было сегодня днем… И слезы бегут и бегут по щекам, противно щекочут кожу, молчаливо подтверждая твое поражение.
Но, уже через несколько минут, ты понимаешь, что вместе со слезами уходит и боль.
- Пойдешь со мной? - тихим шепотом.
Ты неуверенно встаешь с кровати, переходишь на середину комнаты, вставая на выбеленный лучами луны квадрат на полу.
- Пойдешь?
Лунный свет зовет, манит чем-то прекрасным и далеким.
Последний шанс дотянуться до чуда.
Оглядываешься, смотришь на посапывающего во сне «любимого».
Оборачиваешься к луне.
«Я ведь еще не нашла своего принца».
Молчаливо покачав головой, ты возвращаешься в кровать, обнимаешь мужчину, что днем всегда смотрит на тебя глазами верной собаки и засыпаешь, радуясь тому, что твоя жизнь – это предел мечтаний многих и многих.
Бес
Неисповедимы мысли твои, человече.
Вода из крана течет чуть рыжеватая, а на вкус так и вообще – легче убиться на месте, чем выпить хотя бы стакан. Задумчиво подержав во рту отдающую ржавчиной воду, ты выплевываешь ее прямо в раковину. Кипячение тут явно не поможет, так что кофе отменяется, а вместе с ним и завтрак.
Еще одним гвоздем в крышку гроба хорошего настроения по квартире разливается трель телефона.
Хозяйка квартиры, еще довольно миловидная женщина лет сорока, периодически начинала казаться тебе настоящей сволочью. Особенно когда требовала с тебя плату за квартиру… особенно, когда у тебя не было этих самых денег.
- Пожалуйста, не волнуйтесь. Заплачу и за прошлый месяц и за следующий уже в эту пятницу. Вам на дом деньги привезу.
Профессионально говоришь ровным спокойным голосом, словно внушаешь своему очередному пациенту необходимость приема прописанных таблеток. Прекрасно понимая, что через некоторое время эти препараты превратят его в бессловесный «овощ».
А что? Это называется лечение. Если говорить о буйных больных, чьи отклонения в психике опасны для тех, кого называют «нормальными», то превращение в безвольных, не способных даже к самообслуживанию вещей - это как раз и есть лечение.
Аккуратно кладешь трубку, сдерживая порыв разбить ее о стену. Просто так, для вымещения злости. Нет-нет, никаких экспрессий. И вообще пора на работу.
Серое утро, серые улицы и зависшее над этим бетонным миром свинцовое небо.
Накрапывающий противный дождик, сразу, первыми же прикосновениями отбирает тепло, заставляет кутаться в тоненький плащ.
Ты выпрямляешь воротник плаща, чтоб хотя бы чуть-чуть утеплить шею и с улыбкой смотришь на готовое вот-вот разразиться грозой небо.
Дождь ты всегда любил.
За то, что в большинстве своем люди его не любят. За то, что они спешат побыстрее от него скрыться. И можно идти под холодными струями по улицам, наслаждаясь одиночеством, которое почти невозможно в городе. Ливень, как никакая другая стихия, может загнать людей в дом, при этом почти им не навредив. Вода отгораживает человека от людей, укутывает в свои объятия, оставляя наедине с самим собой.
Редкое, очень редкое для современного человека состояние.
Ты решаешь идти пешком до работы, четко понимая, что вымокнешь до нитки к тому моменту, как дойдешь. Это не страшно - на работе есть комплект сменной одежды. Да и будет прекрасная возможность потом посидеть лишние полчасика за кружкой теплого чая, согреваясь, слушая перестук капель дождя, если он к тому времени не прекратится.
Собственно, как ты и предсказывал, дождь начался уже через пять минут и ты промок до той кондиции, когда воды на тебе было больше, чем одежды.
Через полчаса в пути ты наконец-то добрался до дверей клиники, являвшейся для почти полутысячи пациентов местом заточения, для сотни персонала – местом ежедневной рутины, а для дождя – еще одной серой коробкой, ничем от остальных не отличающейся.
Переодеваясь у себя в кабинете в сухое, ты чувствуешь, как приятно разливается где-то внутри усталость такого же свинцового цвета, как и застилавшее окно муть. Только эта серость была еще и тяжелой. Она, как уютный, обкатанный речной водой камень, придавливает твою душу где-то внутри к телу, сминая все лишние порывы, настраивая на философский лад, когда хочется наконец уже поверить, что наша жизнь лишена какого-то смысла и на этой счастливой ноте пустить себе пулю в лоб из ближайшего пистолета.
Усмехаешься.
Что ни говори, а место работы накладывает свой отпечаток на образ мыслей.
Недолгий разговор с главврачом. Целых пятнадцать минут ты вполуха слушал о его внучке-отличнице, гадкой погоде и стерве из бухгалтерии, которая вчера как-то косо на несчастного главврача посмотрела.
Восприняв твое молчание за участие, а желание поскорее прервать этот разговор за рабочий энтузиазм, он сразу же отправил тебя на плановый осмотр.
Ты работаешь здесь чуть больше двух недель. Предыдущее место работы почти ничем не отличалось от этого, да и какое может быть отличие? Все равно, основные черты – пациенты, врачи, ощущающиеся в воздухе усталость и боль, – неизменны, будь это областной госпиталь или маленькая больничка где-нибудь на окраине города.
Ты уже познакомился со всем персоналом, но еще не успел до конца «влиться» в коллектив, став частичкой той системы, в которой ты меняешь статус «новенький» на «наш человек». Хотя «нашим» ты, конечно же, становишься не для всех. Сволочная человеческая природа не может без того, чтобы даже в самом благоприятном коллективе найти хоть одного человека, которого можно будет окрестить «врагом».
Но это тебя опять уводит в сторону пространных размышлений. А между тем, пора на обход.
Медсестра сопровождает тебя, одновременно и мешая, и помогая. Надо сказать, что трещит она без умолка, умудряясь рассказывать о ничего не значащей ерунде быстро и эмоционально, словно о произошедшем на ее глазах чуде. Но ты терпишь. Точнее слушаешь в пол уха, потому что медсестра в перерывах между повествованиями о своей подруге или очередной шмотке, добавляет весьма интересные сведения о пациентах. Иногда тебя посещает желание настучать ей по голове, чтобы в ее речи наконец-то произошло логическое разделение и «я видела вчера классные туфельки, жаль только на высоких шпильках, а я такие не люблю» отсоединилось от последующего «этот пациент находится здесь уже год. Родня не навещает. Потеря памяти, и пока не удалось даже побеседовать с ним».
Но, как «знаток мозгов человеческих», ты прекрасно понимаешь, что твоим мечтам не сбыться.
А значит, медсестра так и будет трандычать, смешивая в единый винегрет полезное и совершенно бесполезное.
Все вокруг – крайность. Болезненная, надломленная, ставшая столь яркой, что рядом с ней сложно находиться. Или опасно или, опять же, больно.
Люди вокруг или погружены в себя или, наоборот, все внимание выплескивают на внешний мир, словно боясь замолчать или остановиться.
До них проблемно достучаться, от них не нужно ждать адекватного ответа и на их странности ты должен смотреть с профессиональной отстраненностью. Они те, кто не выдержал. Какой-то ситуации, отношения или случайного слова из уст важного для них человека. У кого-то вся жизнь, начиная от рождения – сплошная ошибка, и они просто устали раз за разом пытаться встать на ноги. А кому-то достаточно было один раз оступиться, чтобы оказаться за гранью нервного срыва и поселиться здесь.
У кого-то они вызывают жалость, у кого-то страх, но в большинстве случаев – желание отгородиться. Не слышать, не видеть, продолжать верить в то, что так не бывает и никому из «нормальных» такое не грозит.
Стадные животные или изгоняют из стада больного сородича или не обращают на его странности внимания, продолжая относиться к нему, как ко всем остальным. И лишь человек способен закрыть глаза; проходить мимо, и не отказывая в помощи прямо, и не проявляя участия.
Верх помощи большинства – это заплатить налоги, свалив на эфемерное «государство» ответственность и заботу обо всех, о ком не смог позаботиться сам человек – о детях, стариках и больных.
Неслышно вздыхаешь.
Ты выбрал себе такую специальность не из любви к человечеству и не из желания всех спасти. Просто всегда думал, что это самая честная профессия. Ты либо можешь помочь, либо не можешь. Либо вытаскиваешь человека на свет из тьмы его воображаемого мира либо нет. Но в последнее время ты начал понимать, что это не только честно, но и жестоко. Потому что любой человек всегда очень болезненно переносит крушение своих метаний и фантазий. А для того человека, которому мечты заменили реальный мир – их крах и вовсе ужасен.
Одна из пациенток сразу же привлекает твое внимание. Само собой, что в этом заведении много всего странного и «неординарного», но она и в само деле выбивается из общего фона.
Девушка словно находится на грани дремы, ее взгляд то становится пустым, то вдруг обретает четкость и ясность «нормального» человека.
Медсестра подходит к ней, помогает сесть.
Чуть сонный взгляд, равнодушно скользящий по обстановке палаты и людям вокруг; взлохмаченные после ночи волосы; тонкие руки и длинные пальцы пианистки или художницы. Сутулые плечи усталого, замученного жизнью человека; абсолютное отсутствие на лице каких бы то ни было эмоций... следы от зубов на пальцах и запястьях. Такие остаются, если кусать их, заглушая крики. Или отвлекаясь от еще большей боли.
- Маленькая святая.
Тебя передергивает от этого, абсолютно неуместного обращения к пациентке.
Сама девушка никак не реагирует на слова медсестры, продолжая сверлить взглядом стену чуть в стороне от тебя. Она вновь отгораживается от мира, и ее взгляд становится пустым, абсолютно ничего не выражающим.
Как бы сказала твоя повернутая на религии знакомая: душа оставила это тело.
Но у тебя с каким-то охотничьим азартом мелькает мысль, что ты знаешь, как помочь, вылечить девушку. Сосредотачиваясь на своем плане, ты почти без интереса уточняешь:
- Почему «святая»?
Медсестра (о чудо) видимо исчерпала запас новостей и теперь переключила все повествование исключительно на пациентку.
- Так ее называла мать, когда еще приходила сюда. Она всем рассказывала, какая ее малышка хорошая, порядочная и добрая.
Медсестра собирает распущенные волосы девушки в хвостик, поглаживая ее по голове. Словно успокаивая.
- Знаете, может это действительно так? Ведь многие святые переживали в своей жизни ужасные вещи. И становились особенными лишь после того, как преодолели тяжелые испытания.
Женщина ласково гладила девушку о щеке.
- Но она и в самом деле особенная. Послушали бы вы ее мать – сами бы поняли, о чем я говорю.
Медсестра по твоему слову прикатывает инвалидное кресло. Берет девушку за руку и тянет вверх и сторону, прося подняться. Но девушка абсолютно безучастна.
И тут ты, повинуясь кому-то наитию, протягиваешь ей руку.
Она переводит взгляд со стены на твою раскрытую ладонь. И улыбается. Искренне, чуть смущенно, как девочка, впервые понявшая, что нравится симпатичному ей мальчику. А затем медленно подает тебе руку. Скорее не подает, а едва касается, будто твоя ладонь – мираж, что развеется от неосторожного прикосновения.
Ты тянешь вверх, помогая девушке подняться, и усаживаешь ее в кресло.
Медсестра замолкает на несколько секунд, а затем, с выработанным иммунитетом ко всякого рода странностям, встает позади кресла и толкает его вперед. Скрипнули металлически колеса, а девушка откинулась на спинку, чуть прикрыла глаза, опять ограждаясь от мира.
Но теперь ты знаешь, что ее защита не абсолютна. Есть брешь, позволяющая еще достучаться до ее сознания.
И вот здесь начинается дилемма…
Вы идете длинными коридорами от ее палаты до твоего кабинета. Медсестра что-то говорит, но ты уже ее не слушаешь. Вполглаза наблюдешь за пациенткой.
Чуть отклоненная назад голова, бездумный взгляд вверх и влево.
Интересно, что она вспоминает.
И вдруг она новь улыбается. Чисто, искренне… счастливо.
Как ребенок, которому любимая мама подарила так давно желаемую игрушку.
Ты не сразу понимаешь, что она улыбнулась не своим мыслям.
Ее взгляд цепляется за что-то на стене. Медсестра продолжает толкать кресло дальше, а пациентка чуть поворачивает голову в стороны, еще несколько мгновений всматриваясь в то, что привлекло ее внимание.
- Стойте. Подождите!
Ты останавливаешь вашу маленькую процессию.
Девушка шепчет что-то:
«Подожди… я ненадолго».
Но, скорее всего тебе кажется. Сейчас ты весь поглощен поиском того, что привлекло ее внимание.
Обычные стены, крашенные еще в прошлом веке, покрытые сетками трещин и, уже выше, беленые полотки.
Ничего из ряда вон выходящего.
Нет, что-то есть!
Паутинка трещин внезапно обретет для тебя интересное очертание. Сердце, каким его рисуют в любовных письмах и на полях тетрадок влюбленные девочки. Да еще и какой правильной формы.
Тебе, как человеку, видевшему вскрытие, и даже державшему эту несчастную мышцу в руке непонятно, почему именно так его рисуют. Ты навсегда запомнил свое недоумение, когда в твоей ладони оказался этот буро-красный комочек человеческой требухи. И схематической изображение вот этого органа является символическим выражением любви?
Неисповедимы мысли твои, человече.
Пациентка закрывает глаза и, кажется, засыпает.
Но это ничего, пусть отдохнет.
Медсестра привозит ее в твой кабинет и оставляет, а сама уходит, предварительно сделав пациентке укол очередного лекарства. Во время укола пациента дергается, словно хочет отстраниться, но медсестра делает все быстрее, чем девушка успевает ей помешать.
Ты касаешься рукой волос девушки, а она сразу же вскидывается, изумленно глядя на тебя.
Забавно. Она так только на тебя реагирует?
Она словно бы и в самом деле заснула, а сейчас, внезапно проснувшись, пытается понять, долго ли она спала. Так и кажется, что она сейчас устало потрет глаза, поднимется с инвалидного кресла и, извинившись, пойдет куда-то по своим делам.
Отводишь руку.
Она смотрит почти испытующе, словно ожидая какого-то действия или слов. Вот бы только знать, чего именно.
Встаешь перед ней на колени.
- Тебя называют святой… интересно, ты сама-то так считаешь?
Она улыбается уголком рта. Вежливо, но видно, что неискренне. Так улыбаются иностранцы, когда не понимают сказанных тобой слов, но по создавшейся ситуации понимают, что ты сказал что-то смешное.
И опять это чувство. Словно перед тобой пазл, головоломка, что уже почти сложена воедино, не хватает лишь малой детали, после добавления которой все встанет на свои места.
Подаешься чуть вперед, обнимаешь ее. Немного неловко – ты боишься причинить ей боль. По сути, ты даже боишься ее касаться, настолько все происходящее кажется хрупким, изломанным, нереальным.
И она отвечает.
На твой неуклюжий - как будто в первый раз - поцелуй она отвечает. Тоже неловко, с замираниями, с дрожью в теле.
И вдруг ты чувствуешь горечь. Глубоко в душе ты понимаешь, что это момент перелома.
И сейчас то, что ты сделаешь, окажется решающим шагом.
Возможно, это будет прощание с миром, после которого девушка уйдет из него. И даже если будет жива оболочка, тело, которое по ошибке будут называть человеком – сам человек умрет.
А может она поймет, что вокруг нее иллюзии и сама разгонит их, оказываясь один на один с реальностью.
И сердце тянет болью и холодом.
Ты врач. Профессионал, обязанный все взвешивать на весах логики и знаниях о душах человеческих…
Но в этот моменты ты ясно понимаешь то, чего никак не мог понять про эту девушку.
Вылечить ее можно... но это убьет ее.
Когда ты отстраняешься, она закрывает глаза и замирает, словно хочет продлить этот момент.
Болезненное понимание оседает на твоей душе.
Ты, словно в кино, видишь кадры из прошлого девочки.
Вот она одна сидит у подъезда, потому что мама выгнала ее «дышать свежим воздухом». А она сидит, вжимая голову в плечи, обводя испуганным взглядом двор. И если поблизости нет ее сверстников, то она улыбается – значит, никто не будет дразниться и обзываться. Значит, можно посидеть еще немного.
У тебя и раньше случались эти видения. Они, как вспышки собственных воспоминаний. Благодаря им тебе порой удавалось понять про пациента то, чего не объясняли медицинские карты и даже учебники. Твоя маленькая тайна, которую ты порой готов списать на собственное помешательство или переутомление.
Прозвища в школе. Непонимание дома. Страх, ставший сутью ее существования.
А где страх, там и зависть к тем, кто выше его.
Те, кто могут позволить себе роскошь не бояться – воспринимаются почти врагами и недосягаемыми героями одновременно.
Они не-б-о-я-т-с-я.
Отсутствие страха - непостижимо приятное чувство.
И дальше, как по нотам: отсутствие друзей и боязнь их завести. Недоверие к окружающим, подозрение, фобии и, как следствие усугубление ситуации.
Ребенок в ее душе боялся мира. Боялся, держался на расстоянии и потому не знал и не понимал его.
В то время, когда остальные дети, каждый по-своему, познавал мир и общение в человеческом обществе, она была погружена в свою боль. И от этого она очень скоро стала зациклена на самой себе. Закрытая система, которая уже не нуждается в подпитке извне, самоналаженная трагедия, приведшая молодую, красивую девушку сюда - в кабинет психиатра, в инвалидную коляску.
Святая… так ее прозвали с легкой руки матери.
Ты горько улыбаешься.
Отсутствие грехов – еще не святость. Не тогда, когда нет возможности отступить от заповедей, как назло, совпавших с «нормами поведения».
Прервись цепочка, найди она выход из своей западни, и была бы «нормальной». Со своими проблемами, что казались бы ей нерешаемыми, с нервными срывами и слезами, с подругами и бывшими парнями... но не судьба.
Святая…. Но не от отсутствия желания грешить.
Как грустно…
Накрываешь ладонью ее глаза.
- Мне правда жаль, девочка.
Ты отстраняешься, поднимаешься на ноги, отходя на шаг.
А она сразу же вся ссутуливается, словно тяжесть всего мира свалилась на ее плечи. Плачет. Кусая костяшки пальцев, впиваясь зубами в припухшую кожу.
Зубы точно смыкаются на еще не сошедших синяках, но, судя по всему, она не чувствует боли.
Касаешься ее волос. А когда она поднимает на тебя глаза, то ты спрашиваешь:
- Пойдешь со мной?
Словно вы в лабиринте, и тебе известно, где выход. И для побега не хватает сущей малости – ее согласия.
- Пойдешь?
Сейчас вы играете. По правилам ее мира, но в любом случае и тебе, и ей были понятны правила. А точнее одно: все происходит добровольно. И если она не захочет уходить, то ты сам сможешь лишь вернуться, не имея права навязывать ей спасение.
Она тихонько качает головой.
Отказ.
На языке любого из миров – хоть ее, хоть твоего.
Она откидывается на спинку инвалидного кресла, и ее взгляд потухает, становясь пустым.
Ушла…
***
Вечером того же дня ты задерживаешься на работе дольше обычного, перечитывая ее историю болезни. Твои видения тебя не обманули. Забитый кутенок, так и не сумевший вырасти и преодолеть себя, не нашел ничего лучше, чем уйти.
И ведь ты знаешь, как ей «помочь».
Но твое милосердие заключается в том, чтобы позволить ей быть счастливой.
Бесчеловечно? Возможно.
Но почему-то ты уверен, что когда умрешь и будешь держать ответ перед Создателем за свершенные грехи… то этот день так и не будет поставлен тебе в вину.