Человек - частный случай Бога | То, что ты зло - еще не повод проигрывать!
Вот как сейчас помню... дело было - четвертый тур ориджинал-феста *старость ударилась в маразматичные воспоминания* и тур был по арту.
Среди прочего была у меня там заявка на эту вот картинку:
Плен. "Я, как эта игрушка...". Безысходность заключенного. Возникновение абстрактной привязанности (не сексуальной!) к игрушке. Хэппи-энд и выход /побег из заключения очень желателен.
Замечательный человечище [J]Sacred Fire[/J] ее мастерски выполнила (не постесняюсь отвесить вам, маэстро, еще один поклон за ту весчь) (если что, заявка 4.25)
Фишка в том, что я тоже начала что-то там такое набрасывать по этому арту, ибо понравился он мне, зараза *___*
В общем и целом, благодаря отпуску и возможности все хорошенько обдумать, появился четкий план, вслед за которым появилось это.
Название: Красота чистоты.
Автор: Лилльян
Бета: Glediya
Рейтинг: PG-13 или даже PG-15 (но это с натяжкой)
Жанр: ангст, но даже в какой-то степени флафф.
Размер: мини
Размещение: С разрешения автора
Предупреждения: смерть персонажей (вообще довольно относительная).
читать дальше
«Красота – страшная сила» - кто-то сказал однажды и этим завоевал в твоих глазах неоспоримое уважение.
Все так и есть.
Красота – источник бед, источник боли и жестокости.
Внешняя красота, яркость и блеск большого города когда-то ослепили тебя, навеяли сказочные мечты об успехе, карьере, богатстве.
Твоя красота позволила тебе думать, что твое место там – в городе, словно бы не являющемуся частью этого мира, где легко и просто живется, где деньги достаются сами собой и лишь являются приятным дополнением к успеху и роскоши.
Когда-то давно, в прошлой жизни ты был счастлив тем, что красив.
Сейчас ты готов проклясть себя за это.
«Красивый мальчик» - говорит престарелая стерва, один лишь прищур глаз которой говорит всем вокруг, что ее общество – лучшее, что случалось с ними в их жизни. Она проводил пальцем, на котором поблескивает обрамленный в золото бриллиант, по твоей груди и ты заставляешь себя не вздрагивать.
Жизнь здесь ко многому тебя приучила, и в первую очередь к уродству.
Как телесному, так и духовному.
Приучила не шарахаться, не вздрагивать, а лишь закатывать глаза и подчиняться – чтобы все эти «клиенты» еще раз вдохнули дурман своей власти. Чтобы их глаза засветились торжеством и чувством собственного превосходства. А ты, пряча под полуприкрытыми веками омерзение и брезгливую дрожь, должен изображать удовольствие и страсть. И пусть ты дрожишь вовсе не от нетерпения, а потому что тебе противно прикосновение сухих, будто обветренных и высуженных рук с пергаментной кожей – обладателем рук об этом знать не надо. Потому что один недоуменный взгляд в сторону служащего этого «заведения для элиты» и тебе придется еще раз познакомиться с духовным уродством – наказаниями, на которые твой хозяин мастер.
Уродство марает тебя, как тягучий деготь белоснежный шелк, уже не отмыться и не стать прежним.
Поэтому-то ты и научился так быстро уподобляться. Надевать маску, угодную сейчас клиенту.
Это как обмен фраз посетителя ресторана и официанта.
- Что желаете?
- Чего-нибудь сладенького, - и улыбка на тонких губах намекает, что это «сладенькое» должно быть высшего качества. Красная галочка ставится напротив наименования блюда - тебя.
- Что-то еще?
- И бокал полусухого красного.
И ты надеваешь маску похоти, берешь в руки бока с красной жидкостью, которая кажется очень похожей на кровь и идешь к клиенту – выполнять заказ.
«Милый мальчик».
И из-за сухих, а может быть, наоборот, из-за мясистых, влажных губ вырывается жаркое дыхание, обдающее твою шею.
«Сладенький».
И ты раздвигаешь ноги, позволяя любоваться собой, своей красотой, уже и невидной из-за разводов дегтя десятков похотливых взглядов.
«Неплохой десерт», - однажды задумчиво протянула худая, будто высушенная, клиентка.
И тогда ты, услышав ее полный искреннего интереса голос, вздрогнул, позволив маске на миг сползти – показал испуг.
А исчадье ада, по божьему недосмотру ставшее женщиной, подозвала к себе твоего хозяина…
И теперь ты здесь.
В комнате, обитой красной тканью.
Твоя личная камера пыток, и, одновременно, извращенное исполнение твоей мечты.
Все вокруг говорит о деньгах, богатстве, успехе… да вот досада – ты сам сейчас точно такое же доказательство роскоши, как и развешанные под потолком декоративные маски, как и кожаные плети, силу которых прекрасно знает твоя спина.
Хозяйка любит тебя – свою самую изысканную, дорогую игрушку. Может, она не выросла из детства, и поэтому с такой страстью играет с тобой, как жестокий и капризные ребенок, то нянча, то намеренно причиняя боль?
«Как ты, мой мальчик?»
И ты, чувствуя себя деревянным подобием человека на шарнирах, подползаешь ней на коленях и подставляешь голову под прикосновения длинный пальцев, что тебе из-за своей длины и остроты ногтей, напоминают птичьи лапы.
Таковы правила игры.
«Хорошо?»
Ты не отвечаешь – ты мурлыкаешь и трешься щекой о ее колено. Первое время у тебя горло болело от этих неестественных звуков, а сейчас ты уже привык так выражать и восторг, и радость, и тоску по хозяйке.
Не слишком обширный ассортимент чувств, но тебе больше и не позволено испытывать.
«Смотри, что я тебе принесла».
В птичьей лапе зажата нелепая игрушка. Судя по ушам, предполагалось, что это будет заяц, но замысел ее творца однозначно не удался - лопоухое существо не походит ни на какое животное.
Осторожно принимаешь подарок.
Двойственное от него ощущение.
Этот нелепый комок, наряженный в дурацкую зелененькую рубашечку, кажется совершенно неуместным в этом… в этой твоей нынешней темнице.
Но…
Но он так прост… так бесхитростен и естественен… он такой… настоящий, что ты с искренней радостью поднимаешь глаза на хозяйку
А она, не увидев, но чутко уловив, что задела струнку твоей душу, царапает твой подбородок длинным ногтем, заставляя приоткрыть рот. Ты все понимаешь без приказов и, дождавшись пока она сядет в кресло, осторожно приподнимаешь подол ее платья.
«Я назову тебя Людвигом».
Сидишь на краешке заправленной шелком кровати, прижимая игрушку к груди и рассказываешь-рассказываешь-рассказываешь ей все, чем так давно хотел поделиться.
«У меня есть младшая сестренка».
Тихонько, на ушко, чтобы никто не услышал.
«Она через год заканчивает школу».
Странно, но ты рассказываешь о своем прошлом, том, не замаранном красотой и уродством.
«А из окон дома можно видеть реку».
И ни словом не касаешься настоящего.
«Мама готовит такие вкусные пироги – когда-нибудь я обязательно тебя ими накормлю».
Наконец-то у тебя появилось что-то свое.
Кто-то.
Друг, которого ты каждое утро прячешь под кровать, защищая от взглядов посетителей. И то, что его никто не видел, делает Людвига таким чистым, незапятнанным. Во много раз лучше тебя самого.
А еще ты не хочешь, чтобы он видел тебя.
Как ты встаешь на колени, выгибаешься и стонешь согласно приказу.
Тебе перед ним стыдно.
***
Утро.
Благословенное время – от тебя наконец-то уходят хозяйка и два ее гостя. Оставляют тебя, как они сами думают, в одиночестве.
Моешься, надеваешь просторный халатик и достаешь Людвига из-под кровати.
«Как ты, скучал?»
Гладишь по матерчатым ушкам, осторожненько почесываешь шейку. Когда-то ты точно так же гладил приблудившегося котенка и помнишь, что тот мурлыкал – ему нравились твои прикосновения.
Вот бы Людвиг тоже мурлыкал.
Но ты и так знаешь, что ему нравится.
В комнату проникает какой-то странный запах.
От него начинает першить в горле и щиплет глаза. Ты, привыкший за все это время к аромату безумного дорого парфюма, не сразу понимаешь, что это такое.
Гарь.
Запах начинающегося пожара.
На нетвердых ногах поднимаешься с кровати.
Что делать? Что делать?! Что делать?!!
Подбегаешь к дверь, стучишь, прижимая к себе Людвига, бьешься, пытаясь привлечь внимание, хоть чье-нибудь внимание.
«Выпустите! Пожалуйста, пожалуйста, выпустите!!»
Никого.
По ту сторону двери слышны беготня, крики и надрывный кашель людей, пытающихся сейчас спастись из горящей ловушки.
Ни-ко-го.
Там, за не такой уж и толстой преградой из резного дерева все люди, как один – не слышат тебя, не обращают внимания.
Как всегда – ты в одиночестве.
Нет, на сей раз, нет.
И хотя ты прижимаешь его к себе - тебе кажется, что он обнимает тебя, тянет к тебе свои нелепые лапки, в немой просьбе защитить.
Ведь ты мой друг.
Спаси.
Пожалуйста…
Что станет, если погибнешь ты?
Мир станет чище.
А если Людвиг?
Комнату заполняет едкий дым, ты уже с трудом различаешь очертания стен и мебели.
Где-то рядом ревет огонь, слышится треск и крики.
Отодвигаешь тяжелую портьеру, едва не падая на пол.
Кашель раздирает горло, и глаза почти не видят.
Взбираешься на подоконник и распахиваешь небольшую форточку. Это твоя единственная связь с внешним миром, которую ты пользовался только для того, чтобы иногда проветрить комнату, после особо разгульных ночей хозяйки.
Тебе позволили ее открывать, убрав замок – ты своим примерным поведением заслужил это так же, как заслужил Людвига.
Ради этого... протискиваешь игрушку в форточку... стоило мучиться.
Как же сложно разжать пальцы. Слезы практически лишили тебя зрения, и тебе чудится, что Людвиг обхватывает твое запястье лапками.
- Прости...
Ты отпускаешь его, заставляя себя разжать пальцы.
А после этого теряешь сознание, падая на пол, где-то на задворках сознания испытывая благодарность по отношению к Небесам – по крайней мере, ты умираешь безболезненно.
***
Ты стоишь перед домом хозяйки.
Видишь, как суетятся пожарная команда, разгребая еще дымящиеся развалины. Из разговоров толпы позади себя ты понял, что там очень много жертв. Погибла вся семья графини, многие из слуг и даже один из благородных господ, что остались на ночь в этом, без сомнения, благороднейшем доме.
«Горе-то какое!»
Толпа возбужденно перешептывалась. Кто-то громче, кто-то тише.
Неожиданно твоей руки касается маленькая ладошка. Маленький мальчик, может быть лет восьми или девяти, берет тебя за руку, улыбается так открыто и мило – словно старому знакомому. Ты улыбаешься в ответ.
- Привет, - голосок у мальчика звонкий, чистый.
- Привет, - а вот твой хриплый. Наверное, это из-за того, что ты наглотался дыма.
- Я знал, что ты без меня не уйдешь!
Ты удивленно приподнимаешь бровь, не понимая, что он имел в виду.
Мальчик указывает пальчиком, куда-то в сторону сгоревшего дома. Как раз в этот момент толпа позади вас колыхнулась в сторону развалин, жадно ловя каждое движение или слово пожарных, сейчас что-то откапывающих.
- Еще один, еще один!
Длинные волосы, сейчас наполовину опаленные; грязное тело, все в разводах сажи; блеснувший золотом браслет – подарок хозяйки.
Ты смотришь на то, как пожарные оттаскивают твое тело в сторонку и оставляют без присмотра, даже не озаботившись прикрыть какой-нибудь тряпкой.
Кто-то достаточно ушлый подходит к тому тебе и, словно бы в скорби склонившись, ловко снимает браслет.
- Ты расстроен? – Мальчик дергает тебя за руку, с опаской вглядываясь в твои глаза.
- Нет, - отвечаешь от чистого сердца.
Как же хорошо. Та, наполненная болью и мерзостью жизнь наконец-то закончилась. Больше не будет насилия, разбавленного золотом и притворным блеском бриллиантов. Больше не будет крови и обжигающего раны дорогого вина. Больше не будет унижения.
Вся прошлая омерзительная жизнь завершилась, только вот...
- Людвиг... – опускаешь взгляд к мальчику.
Как же ты сразу не догадался – зеленая рубашечка, белая кожа, точь-в-точь того оттенка, что и ткань игрушки и... такой чистый, открытый взгляд.
- Я уж думал, не догадаешься, - Людвиг улыбается проказливо. Он очень доволен, что не пришлось объяснять, как ему самому кажется, элементарные вещи.
- Пойдем уже, - он тянет тебя за руку куда-то в сторону. В сторону от жадно обсуждающей твою смерть толпы, от дома, чьи развалины помнят о твоей боли и грязи. – Пойдем. Помнишь, ты ведь обещал угостить меня пирогом, что готовит твоя мама, помнишь?!
Ты чуть сильнее сжимаешь ладошку своего единственного, лучшего друга.
- Помню... пойдем...
- Ты знаешь, - Людвиг улыбается открытой, искренней улыбкой, - я люблю тебя.
И ты знаешь, что это - правда, что за этими такими простыми, такими опошленными твоей прошлой жизнью словами не стоит ни грамма лжи, ни капли притворства.
- Я знаю... я тоже тебя люблю...
Среди прочего была у меня там заявка на эту вот картинку:
Плен. "Я, как эта игрушка...". Безысходность заключенного. Возникновение абстрактной привязанности (не сексуальной!) к игрушке. Хэппи-энд и выход /побег из заключения очень желателен.
Замечательный человечище [J]Sacred Fire[/J] ее мастерски выполнила (не постесняюсь отвесить вам, маэстро, еще один поклон за ту весчь) (если что, заявка 4.25)
Фишка в том, что я тоже начала что-то там такое набрасывать по этому арту, ибо понравился он мне, зараза *___*
В общем и целом, благодаря отпуску и возможности все хорошенько обдумать, появился четкий план, вслед за которым появилось это.
Название: Красота чистоты.
Автор: Лилльян
Бета: Glediya
Рейтинг: PG-13 или даже PG-15 (но это с натяжкой)
Жанр: ангст, но даже в какой-то степени флафф.
Размер: мини
Размещение: С разрешения автора
Предупреждения: смерть персонажей (вообще довольно относительная).
читать дальше
«Красота – страшная сила» - кто-то сказал однажды и этим завоевал в твоих глазах неоспоримое уважение.
Все так и есть.
Красота – источник бед, источник боли и жестокости.
Внешняя красота, яркость и блеск большого города когда-то ослепили тебя, навеяли сказочные мечты об успехе, карьере, богатстве.
Твоя красота позволила тебе думать, что твое место там – в городе, словно бы не являющемуся частью этого мира, где легко и просто живется, где деньги достаются сами собой и лишь являются приятным дополнением к успеху и роскоши.
Когда-то давно, в прошлой жизни ты был счастлив тем, что красив.
Сейчас ты готов проклясть себя за это.
«Красивый мальчик» - говорит престарелая стерва, один лишь прищур глаз которой говорит всем вокруг, что ее общество – лучшее, что случалось с ними в их жизни. Она проводил пальцем, на котором поблескивает обрамленный в золото бриллиант, по твоей груди и ты заставляешь себя не вздрагивать.
Жизнь здесь ко многому тебя приучила, и в первую очередь к уродству.
Как телесному, так и духовному.
Приучила не шарахаться, не вздрагивать, а лишь закатывать глаза и подчиняться – чтобы все эти «клиенты» еще раз вдохнули дурман своей власти. Чтобы их глаза засветились торжеством и чувством собственного превосходства. А ты, пряча под полуприкрытыми веками омерзение и брезгливую дрожь, должен изображать удовольствие и страсть. И пусть ты дрожишь вовсе не от нетерпения, а потому что тебе противно прикосновение сухих, будто обветренных и высуженных рук с пергаментной кожей – обладателем рук об этом знать не надо. Потому что один недоуменный взгляд в сторону служащего этого «заведения для элиты» и тебе придется еще раз познакомиться с духовным уродством – наказаниями, на которые твой хозяин мастер.
Уродство марает тебя, как тягучий деготь белоснежный шелк, уже не отмыться и не стать прежним.
Поэтому-то ты и научился так быстро уподобляться. Надевать маску, угодную сейчас клиенту.
Это как обмен фраз посетителя ресторана и официанта.
- Что желаете?
- Чего-нибудь сладенького, - и улыбка на тонких губах намекает, что это «сладенькое» должно быть высшего качества. Красная галочка ставится напротив наименования блюда - тебя.
- Что-то еще?
- И бокал полусухого красного.
И ты надеваешь маску похоти, берешь в руки бока с красной жидкостью, которая кажется очень похожей на кровь и идешь к клиенту – выполнять заказ.
«Милый мальчик».
И из-за сухих, а может быть, наоборот, из-за мясистых, влажных губ вырывается жаркое дыхание, обдающее твою шею.
«Сладенький».
И ты раздвигаешь ноги, позволяя любоваться собой, своей красотой, уже и невидной из-за разводов дегтя десятков похотливых взглядов.
«Неплохой десерт», - однажды задумчиво протянула худая, будто высушенная, клиентка.
И тогда ты, услышав ее полный искреннего интереса голос, вздрогнул, позволив маске на миг сползти – показал испуг.
А исчадье ада, по божьему недосмотру ставшее женщиной, подозвала к себе твоего хозяина…
И теперь ты здесь.
В комнате, обитой красной тканью.
Твоя личная камера пыток, и, одновременно, извращенное исполнение твоей мечты.
Все вокруг говорит о деньгах, богатстве, успехе… да вот досада – ты сам сейчас точно такое же доказательство роскоши, как и развешанные под потолком декоративные маски, как и кожаные плети, силу которых прекрасно знает твоя спина.
Хозяйка любит тебя – свою самую изысканную, дорогую игрушку. Может, она не выросла из детства, и поэтому с такой страстью играет с тобой, как жестокий и капризные ребенок, то нянча, то намеренно причиняя боль?
«Как ты, мой мальчик?»
И ты, чувствуя себя деревянным подобием человека на шарнирах, подползаешь ней на коленях и подставляешь голову под прикосновения длинный пальцев, что тебе из-за своей длины и остроты ногтей, напоминают птичьи лапы.
Таковы правила игры.
«Хорошо?»
Ты не отвечаешь – ты мурлыкаешь и трешься щекой о ее колено. Первое время у тебя горло болело от этих неестественных звуков, а сейчас ты уже привык так выражать и восторг, и радость, и тоску по хозяйке.
Не слишком обширный ассортимент чувств, но тебе больше и не позволено испытывать.
«Смотри, что я тебе принесла».
В птичьей лапе зажата нелепая игрушка. Судя по ушам, предполагалось, что это будет заяц, но замысел ее творца однозначно не удался - лопоухое существо не походит ни на какое животное.
Осторожно принимаешь подарок.
Двойственное от него ощущение.
Этот нелепый комок, наряженный в дурацкую зелененькую рубашечку, кажется совершенно неуместным в этом… в этой твоей нынешней темнице.
Но…
Но он так прост… так бесхитростен и естественен… он такой… настоящий, что ты с искренней радостью поднимаешь глаза на хозяйку
А она, не увидев, но чутко уловив, что задела струнку твоей душу, царапает твой подбородок длинным ногтем, заставляя приоткрыть рот. Ты все понимаешь без приказов и, дождавшись пока она сядет в кресло, осторожно приподнимаешь подол ее платья.
«Я назову тебя Людвигом».
Сидишь на краешке заправленной шелком кровати, прижимая игрушку к груди и рассказываешь-рассказываешь-рассказываешь ей все, чем так давно хотел поделиться.
«У меня есть младшая сестренка».
Тихонько, на ушко, чтобы никто не услышал.
«Она через год заканчивает школу».
Странно, но ты рассказываешь о своем прошлом, том, не замаранном красотой и уродством.
«А из окон дома можно видеть реку».
И ни словом не касаешься настоящего.
«Мама готовит такие вкусные пироги – когда-нибудь я обязательно тебя ими накормлю».
Наконец-то у тебя появилось что-то свое.
Кто-то.
Друг, которого ты каждое утро прячешь под кровать, защищая от взглядов посетителей. И то, что его никто не видел, делает Людвига таким чистым, незапятнанным. Во много раз лучше тебя самого.
А еще ты не хочешь, чтобы он видел тебя.
Как ты встаешь на колени, выгибаешься и стонешь согласно приказу.
Тебе перед ним стыдно.
***
Утро.
Благословенное время – от тебя наконец-то уходят хозяйка и два ее гостя. Оставляют тебя, как они сами думают, в одиночестве.
Моешься, надеваешь просторный халатик и достаешь Людвига из-под кровати.
«Как ты, скучал?»
Гладишь по матерчатым ушкам, осторожненько почесываешь шейку. Когда-то ты точно так же гладил приблудившегося котенка и помнишь, что тот мурлыкал – ему нравились твои прикосновения.
Вот бы Людвиг тоже мурлыкал.
Но ты и так знаешь, что ему нравится.
В комнату проникает какой-то странный запах.
От него начинает першить в горле и щиплет глаза. Ты, привыкший за все это время к аромату безумного дорого парфюма, не сразу понимаешь, что это такое.
Гарь.
Запах начинающегося пожара.
На нетвердых ногах поднимаешься с кровати.
Что делать? Что делать?! Что делать?!!
Подбегаешь к дверь, стучишь, прижимая к себе Людвига, бьешься, пытаясь привлечь внимание, хоть чье-нибудь внимание.
«Выпустите! Пожалуйста, пожалуйста, выпустите!!»
Никого.
По ту сторону двери слышны беготня, крики и надрывный кашель людей, пытающихся сейчас спастись из горящей ловушки.
Ни-ко-го.
Там, за не такой уж и толстой преградой из резного дерева все люди, как один – не слышат тебя, не обращают внимания.
Как всегда – ты в одиночестве.
Нет, на сей раз, нет.
И хотя ты прижимаешь его к себе - тебе кажется, что он обнимает тебя, тянет к тебе свои нелепые лапки, в немой просьбе защитить.
Ведь ты мой друг.
Спаси.
Пожалуйста…
Что станет, если погибнешь ты?
Мир станет чище.
А если Людвиг?
Комнату заполняет едкий дым, ты уже с трудом различаешь очертания стен и мебели.
Где-то рядом ревет огонь, слышится треск и крики.
Отодвигаешь тяжелую портьеру, едва не падая на пол.
Кашель раздирает горло, и глаза почти не видят.
Взбираешься на подоконник и распахиваешь небольшую форточку. Это твоя единственная связь с внешним миром, которую ты пользовался только для того, чтобы иногда проветрить комнату, после особо разгульных ночей хозяйки.
Тебе позволили ее открывать, убрав замок – ты своим примерным поведением заслужил это так же, как заслужил Людвига.
Ради этого... протискиваешь игрушку в форточку... стоило мучиться.
Как же сложно разжать пальцы. Слезы практически лишили тебя зрения, и тебе чудится, что Людвиг обхватывает твое запястье лапками.
- Прости...
Ты отпускаешь его, заставляя себя разжать пальцы.
А после этого теряешь сознание, падая на пол, где-то на задворках сознания испытывая благодарность по отношению к Небесам – по крайней мере, ты умираешь безболезненно.
***
Ты стоишь перед домом хозяйки.
Видишь, как суетятся пожарная команда, разгребая еще дымящиеся развалины. Из разговоров толпы позади себя ты понял, что там очень много жертв. Погибла вся семья графини, многие из слуг и даже один из благородных господ, что остались на ночь в этом, без сомнения, благороднейшем доме.
«Горе-то какое!»
Толпа возбужденно перешептывалась. Кто-то громче, кто-то тише.
Неожиданно твоей руки касается маленькая ладошка. Маленький мальчик, может быть лет восьми или девяти, берет тебя за руку, улыбается так открыто и мило – словно старому знакомому. Ты улыбаешься в ответ.
- Привет, - голосок у мальчика звонкий, чистый.
- Привет, - а вот твой хриплый. Наверное, это из-за того, что ты наглотался дыма.
- Я знал, что ты без меня не уйдешь!
Ты удивленно приподнимаешь бровь, не понимая, что он имел в виду.
Мальчик указывает пальчиком, куда-то в сторону сгоревшего дома. Как раз в этот момент толпа позади вас колыхнулась в сторону развалин, жадно ловя каждое движение или слово пожарных, сейчас что-то откапывающих.
- Еще один, еще один!
Длинные волосы, сейчас наполовину опаленные; грязное тело, все в разводах сажи; блеснувший золотом браслет – подарок хозяйки.
Ты смотришь на то, как пожарные оттаскивают твое тело в сторонку и оставляют без присмотра, даже не озаботившись прикрыть какой-нибудь тряпкой.
Кто-то достаточно ушлый подходит к тому тебе и, словно бы в скорби склонившись, ловко снимает браслет.
- Ты расстроен? – Мальчик дергает тебя за руку, с опаской вглядываясь в твои глаза.
- Нет, - отвечаешь от чистого сердца.
Как же хорошо. Та, наполненная болью и мерзостью жизнь наконец-то закончилась. Больше не будет насилия, разбавленного золотом и притворным блеском бриллиантов. Больше не будет крови и обжигающего раны дорогого вина. Больше не будет унижения.
Вся прошлая омерзительная жизнь завершилась, только вот...
- Людвиг... – опускаешь взгляд к мальчику.
Как же ты сразу не догадался – зеленая рубашечка, белая кожа, точь-в-точь того оттенка, что и ткань игрушки и... такой чистый, открытый взгляд.
- Я уж думал, не догадаешься, - Людвиг улыбается проказливо. Он очень доволен, что не пришлось объяснять, как ему самому кажется, элементарные вещи.
- Пойдем уже, - он тянет тебя за руку куда-то в сторону. В сторону от жадно обсуждающей твою смерть толпы, от дома, чьи развалины помнят о твоей боли и грязи. – Пойдем. Помнишь, ты ведь обещал угостить меня пирогом, что готовит твоя мама, помнишь?!
Ты чуть сильнее сжимаешь ладошку своего единственного, лучшего друга.
- Помню... пойдем...
- Ты знаешь, - Людвиг улыбается открытой, искренней улыбкой, - я люблю тебя.
И ты знаешь, что это - правда, что за этими такими простыми, такими опошленными твоей прошлой жизнью словами не стоит ни грамма лжи, ни капли притворства.
- Я знаю... я тоже тебя люблю...
@музыка: Two Steps from Hell - Moving Mountains
@темы: ориджинал, Самолично написанное