Человек - частный случай Бога | То, что ты зло - еще не повод проигрывать!
Двадцать минут писалось, двадцать редактировалось и еще час думалось, а надо ли позориться и выкладывать)))
Как всегда голоса разума и осторожности были благополучно заткнуты
Заявка:
S-48 D.Gray-man. Кросс | Аллен. "Хорошенько запомни, чему я тебя научил, тогда ты сможешь управлять людьми, как марионетками".
312 слов (12.12.2009)
Вы были жестоки со мной.
- Эй, принеси-ка мне еще вина!
Звучный голос учителя подхлестывает не хуже плети. Он таков только для меня, его единственного ученика. Для друзей, любовниц, даже для Марии, мертвой-уже-бог-знает-сколько-Марии, у него совершенно другой голос и другие интонации.
- Пошевеливайся!!!
И слова тоже другие…
От вас я никогда не видел тепла или заботы.
- Пока ты не усвоишь этот урок, ты не будешь спать!
- Но я голоден…
- И есть тоже не будешь.
Тихо, но с совершенно не прикрытой издевкой в голосе. Вот оно – ваше обучение. Не знаю как там на счет системы «кнута и пряника», но от вас я видел только кнут.
Но, наверное это потому, что мне и нужно было, именно такое обучение.
- Зачем ты хочешь стать экзорцистом?
- Хочу научиться…
- Защищать? - Вместе с затяжкой и выходом сигаретного дыма спрашиваете вы.
- Убивать.
Вы научили меня сражаться.
- Если будешь полагаться только на силу, то погибнешь, как дурак. Важно, - согнутый палец постучал по моему лбу, - понимать противника лучше, чем друга.
Вы научили меня не различать методов, если это нужно для победы.
- Ты жульничал? – требовательный голос учителя пугает, но врать или увиливать от ответа нет желания.
- Да!
Ухмылка и неожиданно ладонь, затянутая в черную перчатку, треплет меня по волосам.
- Не плохо, ученик. А ты не так безнадежен, как я думал.
Вы помогли мне понять, как нужно жить.
- Я думал, что произошедшее с Маной научило тебя хоть чему-нибудь.
Разочарованный, усталый вздох.
В такие моменты я раздражаю вас, мне это известно.
Так почему же вы не бросите меня?
- Если ты по-настоящему к кому-то привязываешься – ты становишься слаб. Постарайся это запомнить, пока еще у тебя есть на это время.
- Но как же…
- Играй, - резкий взмах рукой с зажатой между пальцами сигаретой, - ведь ты умеешь! Играй или будь ни на что не способным слабаком! Или ты думаешь, что маски и роли – это только на арене цирка?
Ты научил меня…
- Хорошенько запомни, чему я тебя научил, тогда ты сможешь управлять людьми, как марионетками.
Полуулыбка, прощальный взмах рукой и эфемерное рекомендательное письмо, посланное в Черный Орден - последнее, что было связано с тобой, маршал.
Спасибо, учитель…
S-43 D. Gray-man. Канда | Граф. "Упёртые бараны неисправимы..."
177 слов (20.12.2009)Канда перехватил Муген поудобнее и окатил презрительным взглядом полную фигуру, а точнее тушу Графа.
Как же этот выродок бесит! Просто до зубовного скрежета, до желания отбросить катану и вцепиться в жирную шею Тысячелетнего и бить-бить-бить головой о стену, пока мерзавец не испустит последний вздох!
Мечник усмехнулся и утер тыльной стороной ладони окровавленные губы.
Это Уолкер может в такие минуты боя тешить себя иллюзиями о том, что будет, когда это все закончится. Сценки мирной жизни сейчас Канде не нужны! Ему нужна уверенность в том, что они победят, а что лучше может эту уверенность поддержать, чем сладкое видение истекающего кровью врага?
Тысячелетний переводит искрящиеся смехом глаза с одного экзорциста на другого. Все как один – уверенные в своей победе. И это смешит, смешит до судорог и истеричного, неконтролируемого смеха. Это так смешно – когда эти подростки, уже едва держащиеся на ногах от усталости, смотрят так презрительно, будучи уверенными, в своей победе, в том, что произойдет чудо – и пальма первенства будет у них.
- Вы дураки, мальчики, - смех Графа разносится под сводами разгромленного зала, - так отчаянно желать себе смерти могут только идиоты.
- Последи за языком, скотина! – С вызовом, наглостью и абсолютным бесстрашием бросает мечник.
Громадный меч поднимается над головой Тысячелетнего.
- Упертые бараны неисправимы…
S-44 D.Gray-man. 14-ый|Аллен|Тики|Роад. Полумрак комнаты, безумные улыбки. "Тебе не сбежать от судьбы."
436 слов (27.01.2010)Мальчик, лет пятнадцати сидит в кресле.
Неестественно прямая спина, злобный взгляд, устремленный прямо перед собой и плотно прижатые к телу руки.
- Ну что же ты, Аллен? Сопротивляешься, как будто вокруг тебя враги и кто-то хочет причинить тебе вред.
Девочка, вынырнув из темноты, усаживается на подлокотник кресла. Будто нарочно - с той стороны, где меньше света от одинокой свечи, стоящей рядом, на столике.
- Ты один из нас, поэтому тебе не нужно бояться. – Ноя смеется и треплет Уолкера по волосам, в неверном свете кажущимся серыми, с белоснежным отливом.
- Она права, - перед креслом возникает высокий, статный мужчина. – Тебе не сбежать от нас, от своей семьи.
Рука, в черной бархатной перчатке, проходится по лбу мальчика, по виску и ниже, к подбородку. Пальцы поддевают кляп и спускают полоску ткани на шею Аллена. Чем экзорцист сразу же решает воспользоваться.
- Отпустите меня!!!
- Аллен! – Роад хохочет и обнимает Уолкера за шею, почти прижимая к подлокотнику кресла. - Ты такой смешной. Мы тебя не держим, - узкая ладонь проходится по связанным рукам экзорциста - ну, почти не держим.
Уолкер отворачивается, только что бы не видеть эти сумасшедшие блики в глазах Ноев и их безумные, счастливые улыбки, что вполне можно было бы назвать оскалами.
Взгляд уходит левее Тикки… и так и остается прикованным к громадному зеркалу, висящему на стене. Старинное, очень большое, с сетью трещинок разбежавшихся по краям, заключенное в массивную деревянную раму.
Всего лишь кусок стекла, соединенный с серебром и заключенный в дубовые доски - а взгляд не оторвать. Что-то «цепляет», заставляет обратить внимание.
Аллен присматривается к сколотому краю рамы, уже не замечая, что зеркало начинает светиться, мерцать странным, мертвым светом.
Неяркая вспышка– и стекло будто пропадает. Теперь все отлично видно, словно и не отражение в старом зеркале, а наяву все происходит. Длинный коридор, едва различимая алая дорожка, прямо от края рамы - и до ножек кресла, что стоит по ту сторону «зазеркалья». Там, не поймешь близко или далеко, сидит отражение Аллена.
- Это что еще за бред…
Отражение и отражение, чего бояться-то, а страшно… нереально страшно, уже оттого, что Тикки и Роад «там» сидят так же, как и здесь – на подлокотниках кресла. Даже свеча так же горит. А вот Аллен, «тот» Аллен сидит расслабленно, скрестив руки на груди и закинув ногу за ногу. И улыбается. Победно, торжествующе и, даже как-то ласково.
-Тебе не сбежать от судьбы, Аллен. Смирись.
Кажется, это говорит Тикки.
Мигнув, огонек свечи мгновенно затухает.
Комната погружается в абсолютную темноту, а вот «зазеркалье» словно освещается своим внутренним светом. «Аллен» поднимается с кресла и неспешно, с ленцой проходит по коридору.
И оттого, как «отражение» идет в этом вязком полумраке, и оттого, как преступает порог зеркала и насмешливо смотрит – у Уолкера кровь стынет в жилах от ужаса. Где-то далеко слышны отзвуки смеха Роад и одобрительное хмыканье Тикки.
«Семь с половиной шагов», - в оцепенении думает про себя экзорцист, непроизвольно считая, сколько еще ему осталось.
Отражение переступает порог деревянной рамы и, пройдя те же самые неполные восемь шагов, останавливается перед Уолкером.
- Прощай. И с возвращением.
Прикосновение холодной руки обожгло висок, просыпалось ледяной крошкой вдоль позвоночника.
Последнее, что запомнил Аллен – это чужая сумасшедшая улыбка, застывшая на лице его собственного отражения.
S-13 Bleach Ишида|Рукия. Сшить платье на заказ.
170 слов (06.02.2010) Когда ты понял, что она тебе нравится?
-Исида-кун, можно попросить тебя об одолжении?
Когда ты понял, что твои чувства к ней давно перешагнули черту «просто друзья»?
- Знаешь, Ичиго пригласил меня на ужин, но мне не в чем пойти. Я подумала, что ты мог бы мне помочь.
Смелая улыбка, дерзкий взгляд – она знает, что ты не откажешь. Да вот только вряд ли догадывается, что ты не только не откажешь в этой просьбе – любое слово, любой приказ, озвученный ею, для тебя – закон.
Она протягивает тебе ткань, что, по ее словам, они купили с Орихиме сегодня.
Фиолетовый шелк.
Как раз под цвет твоих глаз, может чуть темнее.
Ты будешь в нем прекрасна.
- Хороший выбор.
Равнодушно, безразлично и сухо – как профессионал.
Как тот, кому все равно.
Игла мелькает в ловких пальцах. Строчка ложится за строчкой. Без наметочной нити, сразу соединяя пока еще отдельные части выкройки.
Идеальные стежки, одинаковые, и не скажешь, что ручная работа.
- Ну вот и готово, Рукия-сан, примерьте.
«Отличная работа – как раз то, что тебя достойно».
И пусть для тебя единой отрадой останется:
- Спасибо, Исида-кун.
Ты счастлив и этим.
Ведь больше-то ничего не остается.
В-20 Граф | Аллен. "Я подарю тебе новое тело". (отбечено Glediya )
191 слово (21.04.2010)Кажется, сначала была боль.
«Глупый стручек, куда прешь!!»
Потом был страх.
«Линали! Линали, пожалуйста, дыши, да дыши же!! Канда, что с Алленом!!?»
А потом пришла темнота...
Забавно, но после смерти нет ни рая, ни ада... ни наказания за грехи, ни воздаяния за святость... после смерти нет ничего, потому что Смерть – это конец жизни. А там, где заканчивается жизнь – начинается покой.
Поглощающий, забирающий и воспоминания и чувства покой. Словно милосердная трясина, он затягивал в себя, укутывая непроницаемой тьмой, отбирая все, что могло бы напомнить о прошлом.
«Аллен...»
Так спокойно... так хорошо...
Да, это и есть рай – место, где нет боли.
«Аллен...»
Где нет слез и не надо отвоевывать у врагов право на каждый свой вздох.
«Аллен!»
Дух узнает голос, что зовет его.
«Линали?»
Где-то вдалеке, словно звездочка на темном небе, горит ее душа, озаряя мир вокруг силой святости. Устремляясь к ней, Аллен поддается проснувшимся воспоминаниям о жизни... о чувствах...
Бездушная кукла со скрипом поднимает голову, глядя пустыми глазницами на замершую перед ним девушку.
«Линали...»
И ее глаза загораются безумной надеждой.
- Аллен!
«.. что ты наделала...»
А Тысячелетний граф, наклоняясь к кукле, в которую только что попался очередной дух, тихонько шепчет:
- Я подарил тебе новое тело. Ты рад, братишка?
И издевательски нежно стирает кровавую слезу, стекающую из пустой глазницы по металлической щеке акума.
Круг VI -23 Роад|Тикки "Сказки нужны для того,чтобы не сойти с ума". (отбечено Glediya )
322 слова (23.06.2010)С ногами забравшись в широкое кожаное кресло, Роад поудобнее устроил на подлокотнике толстый, уже довольно потрепанный том. «Сказки со всего мира» значилось на переплете, явно видавшим лучшие годы в своей долгой жизни.
- Малышка, - Тикки, подойдя к девочке, потрепал ее по голове, - ты не находишь, что читать подобное довольно не интересно?
- С чего ты так решил? – Мечта Ноя оборачивается к Микку, в глазах девочки пляшут бесята – она сейчас не против хорошей дискуссии.
- Ну-у-у, - Тикки берет «сказки» за уголок и приподнимает, удерживая лишь большим и указательным пальцем, словно бы ему противно прикасаться к фолианту. – Здесь же побеждает «добро». – Тикки криво улыбается и приподнимает книгу чуть повыше, словно наглядно демонстрируя это ее незавидное качество. - Будь здесь история про нас, мы бы проиграли. Читать такую «литературу», - Ной возвращает книгу на место, - бессмысленно.
- Тикки, ты - дурак. – Роад осторожно берет том и прижимает к своей груди. – Здесь речь не о том, что побеждает добро. А о том, что побеждает тот, чья мечта сильнее. – Девочка улыбается, но в этой улыбке нет ни вызова, ни насмешки. Лишь понимание и... грусть. – Будь здесь история про нас – мы бы не только победили, но и погибли бы в конце. Потому что наша мечта о победе столь велика, что может нас уничтожить.
Подводя черту под разговором, оказавшимся не столь веселым, как она рассчитывала, девочка спускается с кресла и идет к двери.
- То есть, ты хочешь сказать, что сказки...
- Это то, что подсказывает нам, что не надо бояться мечтать, - остановившись у самой двери, Роад кладет руку на позолоченную ручку. - Если не будет сказок... этот мир просто сойдет с ума, задохнувшись в безысходности. Зачем жить в мире, где не к чему стремиться и где нет ничего, - девочка открывает дверь, - ради чего стоило бы умереть?
На миг обернувшись к озадаченному Тикки, Роад грустно улыбается самым уголком рта и шагает в чернильную темноту своего персонального мира, неслышно закрывая за собой дверь.
Б-34 Кросс/Чомеске. "Я - Ваша акума, мастер..." (отбечено Glediya )
310 слов (23.06.2010)Подчинение бывает разным.
Бывает подчинение против воли, а бывает и добровольное.
И сейчас, лежа на холодном камне, в очередной раз умирая, девушка вспоминает все, что она помнит о себе.
Рождение человека, каким она когда-то была. Сейчас и не вспомнишь, давала ли она свое согласие Творцу на воплощение души в том куске человеческой плоти, да это и не важно. С этого все началось, здесь точка отсчета.
Человеческая жизнь. Нелепая, глупая... трогательно ограниченная. Да, в той жизни была опасность, были лишения... но не такие, как сейчас. Голод и боль, что когда-то терзал ее тело, не идут ни в какое сравнение с тем, что испытывает акума каждый день своего проклятого существования.
Потом была гибель, горе сестры и... та просьба к Тысячелетнему Графу, которую он не отказался выполнить.
Все, что помнила Чомеске, уже после того, как очнулась, заключенная в куклу тела акума, почти стерлось из ее памяти. Было много крови, крови людей и много криков. Красная пелена укрывает все воспоминания о той части существования, что начинается с воплощения и до того момента, как ее поймал Генерал Кросс.
А потом было...
Уничтожить преданность можно, лишь привив еще большую преданность. Верность жестокому хозяину можно затмить лишь верностью любимому.
И Генералу это было известно.
Запрещенные заклинания, ритуал, за который его могли бы отправить под трибунал в Черном Ордене и скалящаяся, вырывающаяся из оков акума затихает. Ненависть и желание разорвать сменяется сначала недоумением, а затем и ... обожанием.
И та искорка, в которую превратилась ее душа, трепещет...
«Я...»
... от восторга, от радости, от желания угодить...
«... ваша...»
... от того, что она может быть полезна. И она все-все сделает, что бы он не попросил.
«... акума, Мастер».
Если он прикажет – она умрет за него. В очередной раз умрет, но теперь уже, лишь по его слову.
Так она когда-то решила.
И теперь, умирая, разрываясь между преданностью Графу и Генералу – она счастлива тем, что все это ради любимого... хозяина.
Г-47 Роад/Аллен. "А если бы все было по-другому... - Верно, будь мы лишь обычными людьми..." (отбечено Glediya )
(не выложено на сообществе)
4575 слов О_О (31.07.2010)- Аллен, пожалуйста, нет!
- Остановись!
- Аллен!.. Аллен...
Не нужно засыпать, чтобы еще и еще раз восстановить в памяти лица экзорцистов. Испуганные, изумленные... мертвые.
Не нужно оставаться в тишине, чтобы услышать их предсмертные слова и стоны, полные боли... и следующее за ними звенящее молчание.
Память услужливо, пожалуй, даже излишне подробно хранит все эти воспоминания.
Поздней ночью, уже почти превратившейся в раннее утро, наконец-то оторвавшись от игры на рояле, можно закрыть глаза, слушая, как растворяется в тишине последняя сыгранная нота. Можно позволить себе на долю секунды вернуться туда... туда и в тот день, когда ты наконец-то обрел себя.
Поднимаешься из-за рояля, подходишь к окну, отводя в сторону тяжелую портьеру. Рассвет еще только начинает разгораться и прохладный воздух, из-за только что открытых створок, будто вода, вливается в комнату, перемешиваясь с запахом сигаретного дыма, едва заметно шевелит разбросанные повсюду листы с нотами.
Где-то на грани слуха ты слышишь отголосок воспоминания: «Аллен...» - фантомным тихим окликом, с такой надеждой, что впору обернуться, впору почувствовать, как сердце сжимается от боли и горечи.
Линали уже никогда к тебе не обратится.
Девушка лежит на выжженной земле, на каменных обломках, не отрываясь смотрит мертвыми пустыми глазами в бескрайнее небо.
Эти воспоминания не приносят боли. Но и удовлетворения или какой-то радости тоже не доставляют. Они, как и любое прошлое, раньше вспоминались часто. Потом реже... и так будет до того момента, как однажды они полностью исчезнут, растворятся в аморфном «было и ушло», перестав что бы то ни было значить для Ноя.
Каждый шаг, каждое движение, совершенное тобой, чтобы дойти до Линали, смазано болью.
Ты падаешь на колени перед ее телом. Касаешься рукой тонкого запястья.
И твоя серая кожа выделяется неприятным контрастом на ее черной форме.
- Аллен?
Тонкие руки оплетают твою талию. Она движется как всегда неслышно, как и положено Мечте. Роад прижимается щекой к твоей спине.
- Опять грустишь?
Накрываешь рукой ее узкую ладошку.
- С чего ты взяла?
- Ты еще не спал. И опять играл всю ночь напролет.
Девочка едва слышно вздыхает и отступает от тебя на шаг.
- Ты же Ной. Неужели ты до сих пор коришь себя за смерть той экзорцистки?
В ее словах даже не обвинение. Скорее недоумение, смешанное с ноткой жалости.
А тебе смешно.
Остальные, видя, что ты не позволяешь памяти Ноя полностью поглотить тебя, решили, что-то это из-за чувства вины или горя по умершим друзьям. А ты не спешишь разубеждать родственничков. Пусть думают, что хотят, давая тебе время все обдумать, оценить обстановку.
- Аллен...
- Роад, все хорошо, правда.
Девочка отходит от тебя, ступая по разбросанным по полу нотным листам, подходит к креслу и забирается в него с ногами.
Ты улыбаешься и проходишь ко второму креслу, садясь точно напротив Роад.
- Помечтаем? – Это стало вашей маленькой игрой. Вашим ... нет, не секретом, а просто условным ритуалом, в который не посвящают остальных.
Вы садились вот так вот, друг напротив друга, и мечтаете, представляя, как ваши слова и выдуманные образы живут своей жизнью, чтобы расти, развиваться, перетекать из одного в другое и, если на то будет ваша воля – погибнуть в единое мгновение. А потом, если ваши мечты становятся какими-то особенно интересными – ты поднимаешься из кресла, подходишь к пианино и играешь, позволяя фантазиям на миг ожить – до тех пор, пока клавиш касаются твои пальцы.
- Итак... что если ..? – ты подпираешь голову рукой, с едва заметным вызовом глядя на Мечту.
- Если бы мы были обычными людьми. – Девочка упрямо поджимает губы, видимо готовясь к тому, что ты не примешь предложенную тему.
- Хммм, - ты прикрываешь глаза, искоса глядя на Роад. – Совсем? То есть не будь в этом грешном мире Невинности, не будь Ноев?
- И Бога. – Роад ухмыляется, словно бы уже этой своей игрой наносит Богу одновременно шах и мат.
Ты откидываешься в кресле, позволяя мыслям течь в предложенном направлении.
Что бы с тобой было?
- Я был бы клоуном, - ты улыбаешься, вспоминая, что было время, когда именно это было твоей мечтой, - и веселил бы людей, обменивая их веселье на жалкие гроши. Постоянно обманывал, носил маску радости или печали, в зависимости от грима. Очень скоро я разучился бы искренне улыбаться, но никто вокруг никогда не догадался бы об этом. Я перестал бы запоминать лица людей. Переезжая из города в город, живя кочевой жизнь, не зная иного дома, кроме походной палатки. Я бы так и не узнал, что значит возвращаться куда-то.
Роад слушает, не отвлекаясь, обняв руками колени.
- А я?
- Мы бы все равно встретились.
Ты прикрываешь ладонью половину лица, глядя на девочку сквозь чуть расставленные пальцы.
- Маленькая графиня или маркиза – ты бы сидела в душном дворце, тоскуя по приключениям, мечтая о побеге... а может, выступала бы в том же цирке, что и я. Рассказывая истории о дальних странах и легенды, за которые тебе платили бы охочие до побасенок зеваки.
Складываешь руки на груди.
Роад тянется вперед, словно хочет лучше тебя видеть, чтобы убедиться в твоей искренности.
- Хочешь сказать...
- Даже не будь мы Ноями, не знай, что такое война с Богом и что такое Невинность... мы бы все, всё равно были ли самими собой.
Роад поднимается с кресла, подходит к тебе и присаживается на обитый бархатом подлокотник.
- Это неплохая мечта. Чуть хуже реальности, но лучше многих других грез, - она ласково улыбается, - сыграешь? Мелодию этой мечты
Ch-03 Dark!Айзен|Сh!Гриммджо. Издевательства над приемным сыном. A+
748 слов (26.11.2010)Людьми манипулировать очень легко.
Один из путей - дать им повод себя уважать.
Например, взять ребенка на воспитание. Дать людям это увидеть, но не демонстрировать специально, как новое приобретение. Люди называют это скромностью и достойным поведением .
А малыш должен быть не просто спасенным от смерти приемышем. Он должен быть трудным, упертым, скандальным. Он должен создавать проблемы окружающим, ввязываться в драки и хамить. И тогда к тебе будут испытывать сочувствие . И это еще один шажок на пути к уважению.
А еще надо демонстрировать свою силу . Но своевременно.
Опять вечер.
Опять мальчишка забился в угол комнаты и смотрит на тебя одновременно зло и испуганно.
Да, он шумный, да, он скандальный. Но это на людях.
А когда вы оказываетесь наедине - он испуганно затихает. Звериным чутьем понимает твою силу, правильно понимает тебя и то, на что ты способен. Он видит в тебе сильного зверя и пока не смеет ощериться на руку, что при посторонних гладит его, а наедине - отвешивает пощечины.
Зверей надо бить, чтобы не смели кусать хозяина.
И ты останавливаешься у порога комнаты, испытующе смотришь в глаза ребенка. Эта маленькая дуэль оказывается проиграна приемышем очень быстро. Впрочем, как и всегда.
- Подойди.
Слова повисают в тишине замкнутого пространства. Кажется, что они как тонкие льдинки, тревожно звенят, предупреждают: «беги… беги…»
И мальчик рад бы бежать, рад бы вырваться из этой, в миг ставшей душной, комнаты, от этого человека, которого он должен называть отцом, от его рук и взглядов.
Но не может.
Слишком... страшно.
До стыда перед самим собой, до дрожащих коленок и поледеневшей спины.
С-т-р-а-ш-н-о.
И он идет. Пересиливая себя каждым шагом, пытаясь найти в себе достаточно гордости и воли, чтобы не втягивать голову в плечи и не отводить взгляд.
Но не получается, не получается!
И когда он подходит достаточно близко, ты одним ударом отвешиваешь ему пощечину.
Красным вспыхивает щека, на глазах наворачиваются слезы, но мальчишка молчит, сцепив зубы.
Вся его гордость сейчас – удержать слезы. Не заплакать.
Ты довольно хмыкаешь.
Молодец. Пожалуй, это прогресс.
А раз прогресс, значит надо проверить.
Еще одна пощечина, на сей раз сильнее.
Ладонь еще несколько секунд помнит хлесткое прикосновение.
А по губе мальчишки расползается красная капля. Он ее слизывает. И ты видишь, как дрожат его губы и подбородок.
Но он держится.
Как интересно. Значит, он начинает не бояться силы противника.
Еще один удар – самый слабый из трех. И, пока мальчишка еще не опомнился – наклониться, легонько коснуться губами его губ.
Многое можно сломать простой силой. Многое, но не все. И то, что не разобьется от сильнейшего удара, может рассыпаться от легкого прикосновения, если оно придется на самое уязвимое место.
Понимание таких вот, казалось бы, всем известных законов жизни, называется мудростью.
Привкус крови мешается с запахом страха и кружит голову.
Это вкус победы, это запах первенства.
Хотя, какое первенство. Перед тобой сейчас лишь мальчишка, который все же не сумел не заплакать. Он упрямо смотрит на тебя мокрыми от слез глазами, даже не пытаясь стереть соленые капли, что текут, текут по щекам, срываются с его подбородка.
Но взгляд, взгляд.
Злой, дерзкий. Не смотря на обиду и страх – дерзкий.
Ты улыбаешься.
Да, однажды этот котенок попробует тебя поцарапать.
Люди с радостью забываю то, что их ранит, если дать им такой шанс.
Наверное, это можно назвать милосердием.
Когда тебе для экспериментов понадобился синигами, ты уже знал, кого будешь использовать.
И тогда он попробовал укусить. Сообразив в последний момент, что происходит, он начал рваться из пут, кричать, пытаться освободиться.
И ему это почти удалось…
Ах, это славное слово «почти».
И вот он перед тобой.
Одно из лучших творений. Один из первых удачных экспериментов.
Знакомый до боли и такой, одновременно, непривычный.
Арранкар поднимает голову. Пронзительно синие глаза, кажется, смотря в самое твое сердце. И на дне этих глаз теплится вечный вызов и насмешка, въевшиеся в его душу так, что не вытравить даже смертью.
И ты замираешь, на секунду задерживая дыхание.
Неужели, и в самом деле помнит?
Арранкар прикрывает глаза, прислушиваясь к себе, к своему новому телу, чистой памяти и остановившемуся сердцу.
- Назови свое имя. - Смотришь на этого мужчину, а видишь мальчишку, что однажды оказался не в том месте и не в то время. Ты видишь приемыша, подобранного тобой из непонятных, подчас даже тебе самому, соображений.
А он, с грацией истинного хищника поднимается с пола, не желая начинать разговор тогда, когда ему приходится поднимать голову и смотреть на тебя снизу вверх.
Да-а… наблюдая за этим существом, что еще вчера называло тебя отцом, ты испытываешь восхищение и гордость.
- Гриммджо Джаггерджак, - он говорит тихо, со скрыто угрозой.
Да… будет очень интересно, что случится, когда этот котенок решит укусить создавшую его руку.
Одна надежда, что за такое видение ситуации меня не четвертуют.
Как всегда голоса разума и осторожности были благополучно заткнуты
Заявка:
S-48 D.Gray-man. Кросс | Аллен. "Хорошенько запомни, чему я тебя научил, тогда ты сможешь управлять людьми, как марионетками".
312 слов (12.12.2009)
Вы были жестоки со мной.
- Эй, принеси-ка мне еще вина!
Звучный голос учителя подхлестывает не хуже плети. Он таков только для меня, его единственного ученика. Для друзей, любовниц, даже для Марии, мертвой-уже-бог-знает-сколько-Марии, у него совершенно другой голос и другие интонации.
- Пошевеливайся!!!
И слова тоже другие…
От вас я никогда не видел тепла или заботы.
- Пока ты не усвоишь этот урок, ты не будешь спать!
- Но я голоден…
- И есть тоже не будешь.
Тихо, но с совершенно не прикрытой издевкой в голосе. Вот оно – ваше обучение. Не знаю как там на счет системы «кнута и пряника», но от вас я видел только кнут.
Но, наверное это потому, что мне и нужно было, именно такое обучение.
- Зачем ты хочешь стать экзорцистом?
- Хочу научиться…
- Защищать? - Вместе с затяжкой и выходом сигаретного дыма спрашиваете вы.
- Убивать.
Вы научили меня сражаться.
- Если будешь полагаться только на силу, то погибнешь, как дурак. Важно, - согнутый палец постучал по моему лбу, - понимать противника лучше, чем друга.
Вы научили меня не различать методов, если это нужно для победы.
- Ты жульничал? – требовательный голос учителя пугает, но врать или увиливать от ответа нет желания.
- Да!
Ухмылка и неожиданно ладонь, затянутая в черную перчатку, треплет меня по волосам.
- Не плохо, ученик. А ты не так безнадежен, как я думал.
Вы помогли мне понять, как нужно жить.
- Я думал, что произошедшее с Маной научило тебя хоть чему-нибудь.
Разочарованный, усталый вздох.
В такие моменты я раздражаю вас, мне это известно.
Так почему же вы не бросите меня?
- Если ты по-настоящему к кому-то привязываешься – ты становишься слаб. Постарайся это запомнить, пока еще у тебя есть на это время.
- Но как же…
- Играй, - резкий взмах рукой с зажатой между пальцами сигаретой, - ведь ты умеешь! Играй или будь ни на что не способным слабаком! Или ты думаешь, что маски и роли – это только на арене цирка?
Ты научил меня…
- Хорошенько запомни, чему я тебя научил, тогда ты сможешь управлять людьми, как марионетками.
Полуулыбка, прощальный взмах рукой и эфемерное рекомендательное письмо, посланное в Черный Орден - последнее, что было связано с тобой, маршал.
Спасибо, учитель…
S-43 D. Gray-man. Канда | Граф. "Упёртые бараны неисправимы..."
177 слов (20.12.2009)Канда перехватил Муген поудобнее и окатил презрительным взглядом полную фигуру, а точнее тушу Графа.
Как же этот выродок бесит! Просто до зубовного скрежета, до желания отбросить катану и вцепиться в жирную шею Тысячелетнего и бить-бить-бить головой о стену, пока мерзавец не испустит последний вздох!
Мечник усмехнулся и утер тыльной стороной ладони окровавленные губы.
Это Уолкер может в такие минуты боя тешить себя иллюзиями о том, что будет, когда это все закончится. Сценки мирной жизни сейчас Канде не нужны! Ему нужна уверенность в том, что они победят, а что лучше может эту уверенность поддержать, чем сладкое видение истекающего кровью врага?
Тысячелетний переводит искрящиеся смехом глаза с одного экзорциста на другого. Все как один – уверенные в своей победе. И это смешит, смешит до судорог и истеричного, неконтролируемого смеха. Это так смешно – когда эти подростки, уже едва держащиеся на ногах от усталости, смотрят так презрительно, будучи уверенными, в своей победе, в том, что произойдет чудо – и пальма первенства будет у них.
- Вы дураки, мальчики, - смех Графа разносится под сводами разгромленного зала, - так отчаянно желать себе смерти могут только идиоты.
- Последи за языком, скотина! – С вызовом, наглостью и абсолютным бесстрашием бросает мечник.
Громадный меч поднимается над головой Тысячелетнего.
- Упертые бараны неисправимы…
S-44 D.Gray-man. 14-ый|Аллен|Тики|Роад. Полумрак комнаты, безумные улыбки. "Тебе не сбежать от судьбы."
436 слов (27.01.2010)Мальчик, лет пятнадцати сидит в кресле.
Неестественно прямая спина, злобный взгляд, устремленный прямо перед собой и плотно прижатые к телу руки.
- Ну что же ты, Аллен? Сопротивляешься, как будто вокруг тебя враги и кто-то хочет причинить тебе вред.
Девочка, вынырнув из темноты, усаживается на подлокотник кресла. Будто нарочно - с той стороны, где меньше света от одинокой свечи, стоящей рядом, на столике.
- Ты один из нас, поэтому тебе не нужно бояться. – Ноя смеется и треплет Уолкера по волосам, в неверном свете кажущимся серыми, с белоснежным отливом.
- Она права, - перед креслом возникает высокий, статный мужчина. – Тебе не сбежать от нас, от своей семьи.
Рука, в черной бархатной перчатке, проходится по лбу мальчика, по виску и ниже, к подбородку. Пальцы поддевают кляп и спускают полоску ткани на шею Аллена. Чем экзорцист сразу же решает воспользоваться.
- Отпустите меня!!!
- Аллен! – Роад хохочет и обнимает Уолкера за шею, почти прижимая к подлокотнику кресла. - Ты такой смешной. Мы тебя не держим, - узкая ладонь проходится по связанным рукам экзорциста - ну, почти не держим.
Уолкер отворачивается, только что бы не видеть эти сумасшедшие блики в глазах Ноев и их безумные, счастливые улыбки, что вполне можно было бы назвать оскалами.
Взгляд уходит левее Тикки… и так и остается прикованным к громадному зеркалу, висящему на стене. Старинное, очень большое, с сетью трещинок разбежавшихся по краям, заключенное в массивную деревянную раму.
Всего лишь кусок стекла, соединенный с серебром и заключенный в дубовые доски - а взгляд не оторвать. Что-то «цепляет», заставляет обратить внимание.
Аллен присматривается к сколотому краю рамы, уже не замечая, что зеркало начинает светиться, мерцать странным, мертвым светом.
Неяркая вспышка– и стекло будто пропадает. Теперь все отлично видно, словно и не отражение в старом зеркале, а наяву все происходит. Длинный коридор, едва различимая алая дорожка, прямо от края рамы - и до ножек кресла, что стоит по ту сторону «зазеркалья». Там, не поймешь близко или далеко, сидит отражение Аллена.
- Это что еще за бред…
Отражение и отражение, чего бояться-то, а страшно… нереально страшно, уже оттого, что Тикки и Роад «там» сидят так же, как и здесь – на подлокотниках кресла. Даже свеча так же горит. А вот Аллен, «тот» Аллен сидит расслабленно, скрестив руки на груди и закинув ногу за ногу. И улыбается. Победно, торжествующе и, даже как-то ласково.
-Тебе не сбежать от судьбы, Аллен. Смирись.
Кажется, это говорит Тикки.
Мигнув, огонек свечи мгновенно затухает.
Комната погружается в абсолютную темноту, а вот «зазеркалье» словно освещается своим внутренним светом. «Аллен» поднимается с кресла и неспешно, с ленцой проходит по коридору.
И оттого, как «отражение» идет в этом вязком полумраке, и оттого, как преступает порог зеркала и насмешливо смотрит – у Уолкера кровь стынет в жилах от ужаса. Где-то далеко слышны отзвуки смеха Роад и одобрительное хмыканье Тикки.
«Семь с половиной шагов», - в оцепенении думает про себя экзорцист, непроизвольно считая, сколько еще ему осталось.
Отражение переступает порог деревянной рамы и, пройдя те же самые неполные восемь шагов, останавливается перед Уолкером.
- Прощай. И с возвращением.
Прикосновение холодной руки обожгло висок, просыпалось ледяной крошкой вдоль позвоночника.
Последнее, что запомнил Аллен – это чужая сумасшедшая улыбка, застывшая на лице его собственного отражения.
S-13 Bleach Ишида|Рукия. Сшить платье на заказ.
170 слов (06.02.2010) Когда ты понял, что она тебе нравится?
-Исида-кун, можно попросить тебя об одолжении?
Когда ты понял, что твои чувства к ней давно перешагнули черту «просто друзья»?
- Знаешь, Ичиго пригласил меня на ужин, но мне не в чем пойти. Я подумала, что ты мог бы мне помочь.
Смелая улыбка, дерзкий взгляд – она знает, что ты не откажешь. Да вот только вряд ли догадывается, что ты не только не откажешь в этой просьбе – любое слово, любой приказ, озвученный ею, для тебя – закон.
Она протягивает тебе ткань, что, по ее словам, они купили с Орихиме сегодня.
Фиолетовый шелк.
Как раз под цвет твоих глаз, может чуть темнее.
Ты будешь в нем прекрасна.
- Хороший выбор.
Равнодушно, безразлично и сухо – как профессионал.
Как тот, кому все равно.
Игла мелькает в ловких пальцах. Строчка ложится за строчкой. Без наметочной нити, сразу соединяя пока еще отдельные части выкройки.
Идеальные стежки, одинаковые, и не скажешь, что ручная работа.
- Ну вот и готово, Рукия-сан, примерьте.
«Отличная работа – как раз то, что тебя достойно».
И пусть для тебя единой отрадой останется:
- Спасибо, Исида-кун.
Ты счастлив и этим.
Ведь больше-то ничего не остается.
В-20 Граф | Аллен. "Я подарю тебе новое тело". (отбечено Glediya )
191 слово (21.04.2010)Кажется, сначала была боль.
«Глупый стручек, куда прешь!!»
Потом был страх.
«Линали! Линали, пожалуйста, дыши, да дыши же!! Канда, что с Алленом!!?»
А потом пришла темнота...
Забавно, но после смерти нет ни рая, ни ада... ни наказания за грехи, ни воздаяния за святость... после смерти нет ничего, потому что Смерть – это конец жизни. А там, где заканчивается жизнь – начинается покой.
Поглощающий, забирающий и воспоминания и чувства покой. Словно милосердная трясина, он затягивал в себя, укутывая непроницаемой тьмой, отбирая все, что могло бы напомнить о прошлом.
«Аллен...»
Так спокойно... так хорошо...
Да, это и есть рай – место, где нет боли.
«Аллен...»
Где нет слез и не надо отвоевывать у врагов право на каждый свой вздох.
«Аллен!»
Дух узнает голос, что зовет его.
«Линали?»
Где-то вдалеке, словно звездочка на темном небе, горит ее душа, озаряя мир вокруг силой святости. Устремляясь к ней, Аллен поддается проснувшимся воспоминаниям о жизни... о чувствах...
Бездушная кукла со скрипом поднимает голову, глядя пустыми глазницами на замершую перед ним девушку.
«Линали...»
И ее глаза загораются безумной надеждой.
- Аллен!
«.. что ты наделала...»
А Тысячелетний граф, наклоняясь к кукле, в которую только что попался очередной дух, тихонько шепчет:
- Я подарил тебе новое тело. Ты рад, братишка?
И издевательски нежно стирает кровавую слезу, стекающую из пустой глазницы по металлической щеке акума.
Круг VI -23 Роад|Тикки "Сказки нужны для того,чтобы не сойти с ума". (отбечено Glediya )
322 слова (23.06.2010)С ногами забравшись в широкое кожаное кресло, Роад поудобнее устроил на подлокотнике толстый, уже довольно потрепанный том. «Сказки со всего мира» значилось на переплете, явно видавшим лучшие годы в своей долгой жизни.
- Малышка, - Тикки, подойдя к девочке, потрепал ее по голове, - ты не находишь, что читать подобное довольно не интересно?
- С чего ты так решил? – Мечта Ноя оборачивается к Микку, в глазах девочки пляшут бесята – она сейчас не против хорошей дискуссии.
- Ну-у-у, - Тикки берет «сказки» за уголок и приподнимает, удерживая лишь большим и указательным пальцем, словно бы ему противно прикасаться к фолианту. – Здесь же побеждает «добро». – Тикки криво улыбается и приподнимает книгу чуть повыше, словно наглядно демонстрируя это ее незавидное качество. - Будь здесь история про нас, мы бы проиграли. Читать такую «литературу», - Ной возвращает книгу на место, - бессмысленно.
- Тикки, ты - дурак. – Роад осторожно берет том и прижимает к своей груди. – Здесь речь не о том, что побеждает добро. А о том, что побеждает тот, чья мечта сильнее. – Девочка улыбается, но в этой улыбке нет ни вызова, ни насмешки. Лишь понимание и... грусть. – Будь здесь история про нас – мы бы не только победили, но и погибли бы в конце. Потому что наша мечта о победе столь велика, что может нас уничтожить.
Подводя черту под разговором, оказавшимся не столь веселым, как она рассчитывала, девочка спускается с кресла и идет к двери.
- То есть, ты хочешь сказать, что сказки...
- Это то, что подсказывает нам, что не надо бояться мечтать, - остановившись у самой двери, Роад кладет руку на позолоченную ручку. - Если не будет сказок... этот мир просто сойдет с ума, задохнувшись в безысходности. Зачем жить в мире, где не к чему стремиться и где нет ничего, - девочка открывает дверь, - ради чего стоило бы умереть?
На миг обернувшись к озадаченному Тикки, Роад грустно улыбается самым уголком рта и шагает в чернильную темноту своего персонального мира, неслышно закрывая за собой дверь.
Б-34 Кросс/Чомеске. "Я - Ваша акума, мастер..." (отбечено Glediya )
310 слов (23.06.2010)Подчинение бывает разным.
Бывает подчинение против воли, а бывает и добровольное.
И сейчас, лежа на холодном камне, в очередной раз умирая, девушка вспоминает все, что она помнит о себе.
Рождение человека, каким она когда-то была. Сейчас и не вспомнишь, давала ли она свое согласие Творцу на воплощение души в том куске человеческой плоти, да это и не важно. С этого все началось, здесь точка отсчета.
Человеческая жизнь. Нелепая, глупая... трогательно ограниченная. Да, в той жизни была опасность, были лишения... но не такие, как сейчас. Голод и боль, что когда-то терзал ее тело, не идут ни в какое сравнение с тем, что испытывает акума каждый день своего проклятого существования.
Потом была гибель, горе сестры и... та просьба к Тысячелетнему Графу, которую он не отказался выполнить.
Все, что помнила Чомеске, уже после того, как очнулась, заключенная в куклу тела акума, почти стерлось из ее памяти. Было много крови, крови людей и много криков. Красная пелена укрывает все воспоминания о той части существования, что начинается с воплощения и до того момента, как ее поймал Генерал Кросс.
А потом было...
Уничтожить преданность можно, лишь привив еще большую преданность. Верность жестокому хозяину можно затмить лишь верностью любимому.
И Генералу это было известно.
Запрещенные заклинания, ритуал, за который его могли бы отправить под трибунал в Черном Ордене и скалящаяся, вырывающаяся из оков акума затихает. Ненависть и желание разорвать сменяется сначала недоумением, а затем и ... обожанием.
И та искорка, в которую превратилась ее душа, трепещет...
«Я...»
... от восторга, от радости, от желания угодить...
«... ваша...»
... от того, что она может быть полезна. И она все-все сделает, что бы он не попросил.
«... акума, Мастер».
Если он прикажет – она умрет за него. В очередной раз умрет, но теперь уже, лишь по его слову.
Так она когда-то решила.
И теперь, умирая, разрываясь между преданностью Графу и Генералу – она счастлива тем, что все это ради любимого... хозяина.
Г-47 Роад/Аллен. "А если бы все было по-другому... - Верно, будь мы лишь обычными людьми..." (отбечено Glediya )
(не выложено на сообществе)
4575 слов О_О (31.07.2010)- Аллен, пожалуйста, нет!
- Остановись!
- Аллен!.. Аллен...
Не нужно засыпать, чтобы еще и еще раз восстановить в памяти лица экзорцистов. Испуганные, изумленные... мертвые.
Не нужно оставаться в тишине, чтобы услышать их предсмертные слова и стоны, полные боли... и следующее за ними звенящее молчание.
Память услужливо, пожалуй, даже излишне подробно хранит все эти воспоминания.
Поздней ночью, уже почти превратившейся в раннее утро, наконец-то оторвавшись от игры на рояле, можно закрыть глаза, слушая, как растворяется в тишине последняя сыгранная нота. Можно позволить себе на долю секунды вернуться туда... туда и в тот день, когда ты наконец-то обрел себя.
Поднимаешься из-за рояля, подходишь к окну, отводя в сторону тяжелую портьеру. Рассвет еще только начинает разгораться и прохладный воздух, из-за только что открытых створок, будто вода, вливается в комнату, перемешиваясь с запахом сигаретного дыма, едва заметно шевелит разбросанные повсюду листы с нотами.
Где-то на грани слуха ты слышишь отголосок воспоминания: «Аллен...» - фантомным тихим окликом, с такой надеждой, что впору обернуться, впору почувствовать, как сердце сжимается от боли и горечи.
Линали уже никогда к тебе не обратится.
Девушка лежит на выжженной земле, на каменных обломках, не отрываясь смотрит мертвыми пустыми глазами в бескрайнее небо.
Эти воспоминания не приносят боли. Но и удовлетворения или какой-то радости тоже не доставляют. Они, как и любое прошлое, раньше вспоминались часто. Потом реже... и так будет до того момента, как однажды они полностью исчезнут, растворятся в аморфном «было и ушло», перестав что бы то ни было значить для Ноя.
Каждый шаг, каждое движение, совершенное тобой, чтобы дойти до Линали, смазано болью.
Ты падаешь на колени перед ее телом. Касаешься рукой тонкого запястья.
И твоя серая кожа выделяется неприятным контрастом на ее черной форме.
- Аллен?
Тонкие руки оплетают твою талию. Она движется как всегда неслышно, как и положено Мечте. Роад прижимается щекой к твоей спине.
- Опять грустишь?
Накрываешь рукой ее узкую ладошку.
- С чего ты взяла?
- Ты еще не спал. И опять играл всю ночь напролет.
Девочка едва слышно вздыхает и отступает от тебя на шаг.
- Ты же Ной. Неужели ты до сих пор коришь себя за смерть той экзорцистки?
В ее словах даже не обвинение. Скорее недоумение, смешанное с ноткой жалости.
А тебе смешно.
Остальные, видя, что ты не позволяешь памяти Ноя полностью поглотить тебя, решили, что-то это из-за чувства вины или горя по умершим друзьям. А ты не спешишь разубеждать родственничков. Пусть думают, что хотят, давая тебе время все обдумать, оценить обстановку.
- Аллен...
- Роад, все хорошо, правда.
Девочка отходит от тебя, ступая по разбросанным по полу нотным листам, подходит к креслу и забирается в него с ногами.
Ты улыбаешься и проходишь ко второму креслу, садясь точно напротив Роад.
- Помечтаем? – Это стало вашей маленькой игрой. Вашим ... нет, не секретом, а просто условным ритуалом, в который не посвящают остальных.
Вы садились вот так вот, друг напротив друга, и мечтаете, представляя, как ваши слова и выдуманные образы живут своей жизнью, чтобы расти, развиваться, перетекать из одного в другое и, если на то будет ваша воля – погибнуть в единое мгновение. А потом, если ваши мечты становятся какими-то особенно интересными – ты поднимаешься из кресла, подходишь к пианино и играешь, позволяя фантазиям на миг ожить – до тех пор, пока клавиш касаются твои пальцы.
- Итак... что если ..? – ты подпираешь голову рукой, с едва заметным вызовом глядя на Мечту.
- Если бы мы были обычными людьми. – Девочка упрямо поджимает губы, видимо готовясь к тому, что ты не примешь предложенную тему.
- Хммм, - ты прикрываешь глаза, искоса глядя на Роад. – Совсем? То есть не будь в этом грешном мире Невинности, не будь Ноев?
- И Бога. – Роад ухмыляется, словно бы уже этой своей игрой наносит Богу одновременно шах и мат.
Ты откидываешься в кресле, позволяя мыслям течь в предложенном направлении.
Что бы с тобой было?
- Я был бы клоуном, - ты улыбаешься, вспоминая, что было время, когда именно это было твоей мечтой, - и веселил бы людей, обменивая их веселье на жалкие гроши. Постоянно обманывал, носил маску радости или печали, в зависимости от грима. Очень скоро я разучился бы искренне улыбаться, но никто вокруг никогда не догадался бы об этом. Я перестал бы запоминать лица людей. Переезжая из города в город, живя кочевой жизнь, не зная иного дома, кроме походной палатки. Я бы так и не узнал, что значит возвращаться куда-то.
Роад слушает, не отвлекаясь, обняв руками колени.
- А я?
- Мы бы все равно встретились.
Ты прикрываешь ладонью половину лица, глядя на девочку сквозь чуть расставленные пальцы.
- Маленькая графиня или маркиза – ты бы сидела в душном дворце, тоскуя по приключениям, мечтая о побеге... а может, выступала бы в том же цирке, что и я. Рассказывая истории о дальних странах и легенды, за которые тебе платили бы охочие до побасенок зеваки.
Складываешь руки на груди.
Роад тянется вперед, словно хочет лучше тебя видеть, чтобы убедиться в твоей искренности.
- Хочешь сказать...
- Даже не будь мы Ноями, не знай, что такое война с Богом и что такое Невинность... мы бы все, всё равно были ли самими собой.
Роад поднимается с кресла, подходит к тебе и присаживается на обитый бархатом подлокотник.
- Это неплохая мечта. Чуть хуже реальности, но лучше многих других грез, - она ласково улыбается, - сыграешь? Мелодию этой мечты
Ch-03 Dark!Айзен|Сh!Гриммджо. Издевательства над приемным сыном. A+
748 слов (26.11.2010)Людьми манипулировать очень легко.
Один из путей - дать им повод себя уважать.
Например, взять ребенка на воспитание. Дать людям это увидеть, но не демонстрировать специально, как новое приобретение. Люди называют это скромностью и достойным поведением .
А малыш должен быть не просто спасенным от смерти приемышем. Он должен быть трудным, упертым, скандальным. Он должен создавать проблемы окружающим, ввязываться в драки и хамить. И тогда к тебе будут испытывать сочувствие . И это еще один шажок на пути к уважению.
А еще надо демонстрировать свою силу . Но своевременно.
Опять вечер.
Опять мальчишка забился в угол комнаты и смотрит на тебя одновременно зло и испуганно.
Да, он шумный, да, он скандальный. Но это на людях.
А когда вы оказываетесь наедине - он испуганно затихает. Звериным чутьем понимает твою силу, правильно понимает тебя и то, на что ты способен. Он видит в тебе сильного зверя и пока не смеет ощериться на руку, что при посторонних гладит его, а наедине - отвешивает пощечины.
Зверей надо бить, чтобы не смели кусать хозяина.
И ты останавливаешься у порога комнаты, испытующе смотришь в глаза ребенка. Эта маленькая дуэль оказывается проиграна приемышем очень быстро. Впрочем, как и всегда.
- Подойди.
Слова повисают в тишине замкнутого пространства. Кажется, что они как тонкие льдинки, тревожно звенят, предупреждают: «беги… беги…»
И мальчик рад бы бежать, рад бы вырваться из этой, в миг ставшей душной, комнаты, от этого человека, которого он должен называть отцом, от его рук и взглядов.
Но не может.
Слишком... страшно.
До стыда перед самим собой, до дрожащих коленок и поледеневшей спины.
С-т-р-а-ш-н-о.
И он идет. Пересиливая себя каждым шагом, пытаясь найти в себе достаточно гордости и воли, чтобы не втягивать голову в плечи и не отводить взгляд.
Но не получается, не получается!
И когда он подходит достаточно близко, ты одним ударом отвешиваешь ему пощечину.
Красным вспыхивает щека, на глазах наворачиваются слезы, но мальчишка молчит, сцепив зубы.
Вся его гордость сейчас – удержать слезы. Не заплакать.
Ты довольно хмыкаешь.
Молодец. Пожалуй, это прогресс.
А раз прогресс, значит надо проверить.
Еще одна пощечина, на сей раз сильнее.
Ладонь еще несколько секунд помнит хлесткое прикосновение.
А по губе мальчишки расползается красная капля. Он ее слизывает. И ты видишь, как дрожат его губы и подбородок.
Но он держится.
Как интересно. Значит, он начинает не бояться силы противника.
Еще один удар – самый слабый из трех. И, пока мальчишка еще не опомнился – наклониться, легонько коснуться губами его губ.
Многое можно сломать простой силой. Многое, но не все. И то, что не разобьется от сильнейшего удара, может рассыпаться от легкого прикосновения, если оно придется на самое уязвимое место.
Понимание таких вот, казалось бы, всем известных законов жизни, называется мудростью.
Привкус крови мешается с запахом страха и кружит голову.
Это вкус победы, это запах первенства.
Хотя, какое первенство. Перед тобой сейчас лишь мальчишка, который все же не сумел не заплакать. Он упрямо смотрит на тебя мокрыми от слез глазами, даже не пытаясь стереть соленые капли, что текут, текут по щекам, срываются с его подбородка.
Но взгляд, взгляд.
Злой, дерзкий. Не смотря на обиду и страх – дерзкий.
Ты улыбаешься.
Да, однажды этот котенок попробует тебя поцарапать.
Люди с радостью забываю то, что их ранит, если дать им такой шанс.
Наверное, это можно назвать милосердием.
Когда тебе для экспериментов понадобился синигами, ты уже знал, кого будешь использовать.
И тогда он попробовал укусить. Сообразив в последний момент, что происходит, он начал рваться из пут, кричать, пытаться освободиться.
И ему это почти удалось…
Ах, это славное слово «почти».
И вот он перед тобой.
Одно из лучших творений. Один из первых удачных экспериментов.
Знакомый до боли и такой, одновременно, непривычный.
Арранкар поднимает голову. Пронзительно синие глаза, кажется, смотря в самое твое сердце. И на дне этих глаз теплится вечный вызов и насмешка, въевшиеся в его душу так, что не вытравить даже смертью.
И ты замираешь, на секунду задерживая дыхание.
Неужели, и в самом деле помнит?
Арранкар прикрывает глаза, прислушиваясь к себе, к своему новому телу, чистой памяти и остановившемуся сердцу.
- Назови свое имя. - Смотришь на этого мужчину, а видишь мальчишку, что однажды оказался не в том месте и не в то время. Ты видишь приемыша, подобранного тобой из непонятных, подчас даже тебе самому, соображений.
А он, с грацией истинного хищника поднимается с пола, не желая начинать разговор тогда, когда ему приходится поднимать голову и смотреть на тебя снизу вверх.
Да-а… наблюдая за этим существом, что еще вчера называло тебя отцом, ты испытываешь восхищение и гордость.
- Гриммджо Джаггерджак, - он говорит тихо, со скрыто угрозой.
Да… будет очень интересно, что случится, когда этот котенок решит укусить создавшую его руку.
Одна надежда, что за такое видение ситуации меня не четвертуют.
@музыка: Калевала - Ярило
@настроение: уста-а-а-а-ала-а-а-а-а-а...
@темы: Самолично написанное, слеш, Bleach, D.Gray-Man
-
-
13.12.2009 в 12:12Какой Мариааан~~~
выложи на сообщество, выложи, да-
-
13.12.2009 в 23:00да я выложила))) пока что жива
-
-
14.12.2009 в 19:57